Эзопов язык в русской литературе (современный период) - Лев Лосев

Скачать книгу

но и вполне взрослые люди) воспринимают стихотворение Эренбурга как рассказ о природе, – это и есть удачно поставленный экран. Экран должен быть гладким и ни в коем случае не цеплять глаз бдительного цензора.

      Но кроме цензора, у нас есть и читатель, ждущий знака, который подсказал бы ему, что текст, который он перед собой видит, это всего лишь экран, и его надо перевернуть или отодвинуть, проделать с ним какую-то работу. Такой знак Лев Лосев называет «маркер». Согласно определению Лосева, «маркер – это то, что позволяет переводить сказанное в эзопово наклонение» (с. 80).

      Обычно маркер выражается в самых незначительных, на первый взгляд, деталях, которые привлекают наше внимание либо по совокупности странностей в одном тексте, либо, например, благодаря анахронизмам. И мы начинаем думать, что что-то тут не так. В идеальной ситуации цензор видит только экран, а читатель – и маркер, и экран. Более того: бдительный читатель будет наслаждаться тем, как умело он отыскал маркеры и обошел экран. Поэтому – несколько парадоксальным образом – гонка вооружений с цензорами воспитывает более изысканного читателя, усиливает его вовлечение в текст и поощряет думать над каждым написанным словом.

      Какие маркеры вы найдете в стихотворении Эренбурга (кроме знания контекста – стихотворение написано автором термина «оттепель» после смерти Сталина и развенчания Хрущевым культа личности)? Проведите над собой мысленный эксперимент, прежде чем снова прочитать те же самые строки.

      Да разве могут дети юга,

      Где розы блещут в декабре,

      Где не разыщешь слова «вьюга»

      Ни в памяти, ни в словаре,

      Да разве там, где небо сине

      И не слиняет ни на час,

      Где испокон веков поныне

      Все то же лето тешит глаз,

      Да разве им хоть так, хоть вкратце,

      Хоть на минуту, хоть во сне,

      Хоть ненароком догадаться,

      Что значит думать о весне,

      Что значит в мартовские стужи,

      Когда отчаянье берет,

      Все ждать и ждать, как неуклюже

      Зашевелится грузный лед.

      А мы такие зимы знали,

      Вжились в такие холода,

      Что даже не было печали,

      Но только гордость и беда.

      И в крепкой, ледяной обиде,

      Сухой пургой ослеплены,

      Мы видели, уже не видя,

      Глаза зеленые весны.

      Первый маркер – это странная детализация. «Мартовские стужи». Формально это про весну, но все советские читатели этого стихотворения помнили о том, что Сталин умер 5 марта 1953 года. А перед смертью генералиссимуса наступили «холода» – последняя и страшная волна репрессий. В январе 1953 года были арестованы кремлевские врачи – их обвинили в том, что по заданию израильской и британских разведок они собирались убить членов Политбюро (и, собственно, одного – Жданова – уже убили). Началось «дело врачей», которое вылилось в страшную антисемитскую кампанию: евреев увольняли, выгоняли, оскорбляли и арестовывали. В конце февраля и начале марта 1953 года («мартовская стужа») ходили чудовищные

Скачать книгу