LITMIR.BIZ

      но как-то вот нехорошо:

      ко мне господь шагает,

      его библейский капюшон

      его лицо скрывает,

      а как войдёт ко мне господь,

      увидит мои щёки —

      так тут же сразу уподоть

      с отчаяньем глубоким.

      Ко мне ты, гость, не приходи —

      я чело-ело-вечу.

      Во мне магнитище зари

      да сам я безупречен.

      Ведь жить зачем? «Борща, борща!»

      Побольше бы сквозь тело

      прошло его и, сообща,

      мы рай бы в мире сделали!

      И за окном бы не цвело,

      и только в моём доме

      светилось бы моё лицо,

      как если бы я помер.

      Тогда бы человек вошёл

      и, труп переступая,

      ко мне бы спешно подошёл

      гордынь переступая.

      Забрал бы борщ, меня прогнал —

      и сам бы за тарелку,

      чтобы смотреть в дыру окна,

      как молней в небе бегает.

      Прошла гроза бы за часок —

      и сразу бы черешень.

      И в поле чистый колосок

      сказал бы: «Батька, грешен!»

      Тогда бы за окном паук

      в испуге закрестился,

      тогда бы за окном паук

      прям насмерть закрестился

      и человека серебром

      изящно вокруг шеи

      скрутили бы своим теплом

      червонные бы змеи.

      Тогда заплёлся бы язык

      рассказчиков и фатов

      и без смущения святых

      обмолвил бородатыми.

      И если б вспомнил кто когда,

      с чего всё началося,

      к тому б тогда пришла беда —

      хоть летом, хоть и осенью.

      Тогда бы это… я… забыл!

      Но, в общем, нам тогда бы…

      совсем, вот, кажется, забыл…

      А! – с мачтами корабль

      плывёт по морю в полный штиль,

      и парус обветшалый,

      и ветхий, в водорослях, киль,

      и флаг чужой державы,

      забытый в пламени веков,

      мне говорит-смеётся,

      что плыть по морю нелегко —

      совсем не видно Солнца, —

      и что корабль – это… как?!..

      Опять забыл! Корабль…

      По-моему, совсем забыл…

      Вот вспомнил бы хотя бы,

      как, своей памяти лишён,

      чужую жадно принял

      и как господний капюшон

      висел над небом синим,

      и как черешень за окном,

      украшенный цветами,

      клянётся бронзовым крестом,

      что всякий грех оставил

      и что под крону человек,

      случайно заглянувший,

      впитал в себя весь бывший грех

      и сам себя нарушил.

      Скажи мне, добрый мой паук.

      Один лишь ты остался.

      Всегда ловил ты юных мух

      иль чем другим питался?

      Ты видишь, я мечтаю борщ

      и всё в тарелку взглядом.

      Я чело-ело-век и о-

      чень знать

Скачать книгу