LITMIR.BIZ

      Вслед гляжу я обязательно,

      как, нисколько не устав,

      девка вертит обаятельно

      тазоветреный сустав.

      Порой нисходит Божья милость,

      и правда сказке подражает:

      недавно мне соседка снилась,

      и вот на днях она рожает.

      Бог, изощренный в высшей мере,

      коварной скрытности лишен —

      о чем узнав, мудак уверен,

      что сыщет истину лишь он.

      Где-то уже возле сорока,

      глядя вверх медлительно и длинно,

      вдруг так остро видишь облака,

      словно это завтра будет глина.

      Убийственны разгулы романтизма,

      но гибельна и сонная клоака;

      безумие страшней идиотизма,

      но чем-то привлекательней, однако.

      У всех мировоззренческих систем

      позвякивает пара слабых ноток;

      оккультные науки плохи тем,

      что манят истеричных идиоток.

      Ночная жизнь везде кипит,

      над ней ни век, ни вождь не властен,

      взор волооких волокит

      сочится липким сладострастьем.

      Пускай пустой иллюзией согреты

      бывали все надежды на Руси —

      однако же вращаются планеты

      вокруг воображаемой оси.

      С утра пирует суета,

      чуть остывая ближе к ночи,

      бездарной жизни пустота

      себя подвижностью морочит.

      Уже меня утехи карнавала

      огнем не зажигают, как ни грустно,

      душа светлеет медленно и вяло,

      смеркается – стремительно и густо.

      Скитаясь вдоль по жизни там и тут,

      я вижу взором циника отпетого:

      печалит нас не то, что нас ебут,

      а степень удовольствия от этого.

      Дух и облик упрямо храня,

      я готов на любые утраты;

      если даже утопят меня —

      по воде разойдутся квадраты.

      Старость не заметить мы стараемся:

      не страшась, не злясь, не уповая,

      просто постепенно растворяемся,

      грань свою с природой размывая.

      Похожесть на когдатошних мещан

      почел бы обыватель комплиментом,

      бедняга так пожух и обнищал,

      что выглядит скорей интеллигентом.

      Увы, как радостно служить

      высокой цели благородной,

      ради которой совершить

      готов и вправе что угодно.

      У вождей нынче нравы – отцовские,

      мы вольнее о жизни судачим,

      только камни свои философские,

      как и прежде, за пазуху прячем.

      Бессильны согрешить, мы фарисействуем,

      сияя чистотой и прозорливостью;

      из молодости бес выходит действием,

      из старости – густой благочестивостью.

      С утра вечерней нету боли,

      в душе просторно и в груди,

      и ветровое чувство воли

      обманно разум бередит.