LITMIR.BIZ

      Среди прочих нравственных калек

      я имел зарплату и заботу

      выполнить завет моих коллег:

      «Изя, не убейся об работу!»

      Еще лежит земля в морозе,

      а у весны – уже крестины,

      и шелушится на березе

      тугая ветка Палестины.

      В юности тоскуя о просторах,

      мы о них мечтаем и поем,

      а чуть позже, заперты в конторах,

      мы легко в канцлагере живем.

      Разгулялись евреи, не чуя узды,

      зацвели, как болотные лилии,

      распустили язык, любят быстрой езды

      и коварно меняют фамилии.

      Свобода мне теперь все реже снится,

      я реже говорю о ней теперь,

      и вялых побуждений вереница

      минует замурованную дверь.

      А может быть, она, моя свобода,

      и прячется в отказе от нее?

      Доступны книги, радует природа,

      и сладко мне гниение мое.

      Я никогда не буду классик,

      имея вкус к еде и пище

      и тяготея больше к кассе,

      чем к доле царственной и нищей.

      Когда мучат житейские муки

      и печаль душу вялую лижет,

      я немедля беру себя в руки —

      той подруги, которая ближе.

      Извечно всякий фаворит

      набить кубышку норовит,

      поскольку нынче – фаворит,

      а завтра – задница горит.

      Пел и горланил, как петух,

      крылами бил, кипел, как кочет;

      устал, остыл, совсем потух,

      теперь он учит и пророчит.

      Бывает время в жизни каждой,

      когда судьба скользит из рук,

      и горизонта сердце жаждет,

      и тупики молчат вокруг.

      Когда, заметно делая добрее,

      уже несет по устью нас река,

      черты ветхозаветного еврея

      являются в морщинах старика.

      Я никогда не лез в начальство

      не от боязни вылезать —

      и сметки вдоволь, и нахальства,

      но лень то лаять, то лизать.

      Поэты любят бабьи ласки

      помимо ласк еще за стих,

      в котором, их предав огласке,

      переживут вторично их.

      От века не скрыться в бегах,

      напрасны просторные степи,

      бренчат на руках и ногах

      любви беспощадные цепи.

      Когда за нами, нас достойней,

      пойдут иные поколения,

      пускай заметят близость бойни

      как фактор нашего мышления.

      В молодых вырастая украдкой,

      накаляет их вдруг до кипения

      истерическая лихорадка

      исторического нетерпения.

      Я слушаю в сладостной дрожи,

      любуясь, как степью – монгол,

      когда из пустого в порожнее

      божественный льется глагол.

      Я много лет себя искал

      во

Скачать книгу