LITMIR.BIZ

      Счастливые могли сойти гурьбою

      В Элизиум, где медленная влага

      Бесшумных рек и полнота покоя

      Напоминала им земные блага.

      Но мне открылась даль иного мифа:

      Зеленый куст, склонившийся над Летой,

      Стон музыки и немота Сизифа.

      Проходят дни. Зима сменяет лето.

      Счастливые несутся пестрой стаей.

      Ничтожные бредут толпой унылой.

      Он рвется вверх, безмерно вырастая —

      Еще гордясь закабаленной силой.

      Уже вот-вот он будет на вершине,

      Толпа теней его припомнит имя.

      Но камень рухнул – и опять в долине

      Его следы пересеклись с другими,

      Высот не испытавшими следами.

      И сам себе он кажется безвольным

      Ничтожеством: он не осилил камень,

      Который мог бы стать краеугольным.

      Нагорный храм мог сделаться итогом

      Его мечты, возвысившись над бездной.

      Несчастный грешник, ты осмеян богом —

      Ты побежден в сраженье с бесполезным.

      Но каждым низвержением гранита

      Ты давишь змей, крадущихся по склонам.

      Храм не воздвигнут, но змея убита.

      Ты победил в стремленье непреклонном[22].

      После того как он в очередной раз

      Вкатил камень в гору и тот скатился,

      Сизиф сошел с горы и уселся

      На своем мертвом палаче. Ход

      Его рассуждений был следующий:

      Я осужден; своего палача я сам

      Привожу в движенье; стало быть палач

      Не может принудить меня к исполнению

      Приговора.

      Действительно, ад был пуст.

      Насколько хватает глаз: гора,

      Камень, сухая трава аж до склона неба,

      Он сам, Сизиф, воздух для дыханья,

      Немного света из неизвестного источника и

      Ничего сверх этого. Вывод был правильный:

      Палач беспомощен. Сизиф

      Закурил папиросу,

      Докурил папиросу, погасил

      Окурок и пошел. Гора уменьшалась,

      Камень (палач) исчез; Сизиф не

      Встретил никого, кто мог бы его принудить,

      но не почувствовал себя свободнее[23].