LITMIR.BIZ

      А вот и поезд – она не опоздала. Пока открываются двери, Лотта надеется, что в этом забытом богом уголке Берлина выйдет не так много пассажиров. Но она зря беспокоится. Когда господин Вайль с чемоданом в руке выходит на платформу, она сразу его узнаёт. В том, что это тот самый господин, можно не сомневаться, потому что из поезда больше никто не вышел. Стоит один-единственный чудной паренек, росточком едва ли больше ее. Она подходит к нему, рассматривая темно-синий костюм, тонкий галстук и черное борсалино на голове. Каждый уважающий себя музыкант носит именно такую шляпу. Так что Кайзер в своем описании был прав. Кроме головного убора, ничто в этом человеке не могло бы выдать его профессию. Наоборот. Чем ближе Лотта подходит к нему – сам он не собирается идти навстречу, – тем больше он напоминает ей профессора математики. Или какого-то серьезного ученого, занимающегося исключительно важными делами, в которых, кроме него, никто ничего не понимает. Если бедняга носит такие толстые очки, он, наверное, слепой, как котенок. Поэтому и не шел навстречу. Такие, как он, надеются, что их найдут, если уж договорились.

      Но как только она предстает прямо перед ним, в его хитрой улыбке весельчак побеждает ученого. Вблизи он кажется моложе ее, отметившей двадцатишестилетие.

      – Вы, случайно, не господин Вайль?

      – Да, это я.

      Его голос ей нравится. Он мягкий, как дуновение ветра, то есть самый желанный подарок в такой жаркий день.

      – Прекрасно. Я приехала за вами и должна отвезти вас к Кайзерам. Меня зовут Лотта Ленья, – говорит она и протягивает руку, которую он пожимает с неожиданным рвением.

      – Здравствуйте, госпожа Ленья.

      Чем чаще она слышит это имя, тем меньше оно режет ей слух. Но пока она еще не может сказать, что произносит его совершенно естественно. Слишком долго она была Каролиной Бламауэр. Ее спутник, видно, немного напряжен, потому что сильно прижимает к себе локоть, под которым у него зажата папка.

      – Охраняете исключительную ценность? – спрашивает Лотта, улыбаясь.

      – Мою самую главную ценность, – отвечает он. – Папку с нотами.

      – А это что? – Она дотронулась до скомканной бумажки, торчащей вместе с другими из кармана его пиджака.

      – Если эта кипа сойдет вашему шоферу за чаевые, их сначала придется разгладить, чтобы тот хотя бы взглянул на них.

      Он ловит ее взгляд со смущенной улыбкой.

      – Это наброски. Я не умею по-другому. Как только в голову приходит мелодия, я должен ее записать.