ТОП просматриваемых книг сайта:
Мед. Алекс Коста
Читать онлайн.
До сих пор мелькает перед глазами, как мысок поднимается и опускается, ударяя Плошку. А та стоит, терпит, смотрит слоновьими глазами. Дед обычно показывал ей часы – кировские, без ремешка. Они висели у него на веревке, примотанные к брюкам. В детстве я не понимала, что только сумасшедший или очень злой человек будет показывать собаке часы: «Не вернулась вовремя!» А тогда – каждый вечер просила-умоляла, чтобы Плошка пришла вовремя, чтобы ее не били!
Бабка тоже била собаку, но по-другому: хладнокровно, с расчетом, целясь в спину, где у Плошки вылезал хребет. Потом этим же прутом она рисовала мне фигурки на земле, когда у нее вдруг появлялось настроение поиграть с Джанкой – так она называла меня: сокращенно от моего настоящего имени – Джамиля. «Смотри, коняшка!» – показывала на пыль, где было нацарапано что-то похожее на червяка с ногами.
На этот же прут она опиралась, когда ходила. Мне хотелось, чтобы он надломился, и бабка упала в грязь, захлебнулась, задохнулась, перестала жить. Перестала бить бедную Плошку!
Мне было семнадцать. Пришла поздно вечером. Открыла дверь. Услышала, что мать уже в «первой позиции»: она кричала, что ей испортили жизнь, и конечно же, любимое «В кого уродились?»
– На часы смотрела, шалава?
– А сколько сейчас? – без особого желания устраивать перепалку отмахнулась я: она уже еле стояла на ногах.
– А вот… А вот сколько!
Снимая обувь, я не заметила, как она подошла. Потом – искры из глаз, стальной тяжелый «пятак» по переносице и воспоминания о Плошке.
Дед с бабкой давно умерли, а те кировские часы перекочевали к матери – на той же дурацкой волосатой веревке из пеньки. Часы сохранились, веревка – еще лучше. Иногда даже странно, что такие вещи служат дольше, чем длятся жизни людей.
Я пришла в себя, когда мать замахнулась второй раз. Я увернулась, схватила, что попалось под руку. Это была подставка под коньки – валялась среди обуви: длинная, тяжелая. Размахнулась, ударила со всей силы. Мать завалилась – я попала ей по шее. На серой дряблой коже подставка оставила красные круги, очень похожие на бусы. Не задумываясь, ударила второй раз. Третий, четвертый, пятый… Хотела еще шестой и седьмой, но поняла, что убью. И поняла, что быстрая смерть – это слишком легко для нее.
Не-а! Не так хочу!
Она корчилась, валялась в ворохе обуви, тряслась, хрипела: «Не надо-о-о, доч-ка-а-а!»
Тогда я первый раз поняла, что могу. Вообще, все могу.
МО-ГУ!
Замахнулась еще раз – для вида. Она опять завыла. Я бросила пластиковую штуку от коньков, подняла мать, удивившись, какой легкой она стала. Или, может, я – сильной?
И куда девались те крепкие колени-дыни («Вот смотри, какие у женщины должны быть ноги»)? Как и волосы – один как пруток.
Отвела