LITMIR.BIZ

      Есть и у целого народа

      трудноскрываемый порыв

      к самоубийству. Затворив

      ходы, и выходы, и входы,

      дыхательная несвобода

      свое пространство сотворит

      по карте, скатанной в рулон,

      когда материки шершавы

      на ощупь – ни одной державы

      не угадаешь, только слом

      картона или же бумаги

      разрыв проходит посреди

      какой-то – лучше не гляди,

      какой земли! пускай во мраке

      теряются ее зигзаги

      как неразгаданные знаки

      твоей же собственной судьбы

      Энергичные жесткие лица старух.

      Обесцветшие губы теряются в складках

      отмирающей кожи… Корнями тяжелыми рук

      погружаются в землю. Скрипит, надрываясь, песок

      под ногтями такой желтизны,

      словно мозг пожелтел и усох,

      словно мир, что вокруг, не опомнится после войны,

      не распустит хотя бы слегка

      напряженный по ниточке рот,

      где улыбка старух синей судорогой губы сведет —

      и отвалится, геометрично-горька…

      Сгорбленные в очередях,

      в толпах памяти, в топях засохшего теста

      неподвижно сидят

      вечерами у тусклых подъездов…

      Связками голосовыми

      переплетаясь, похрустывают и скрипят

      петли дверей в коммунальной квартире,

      всхрапывает водопровод – и затихает опять, —

      и в такой тишине, что дрожанье вольфрама

      в электрической лампочке стиснуло слух —

      отовсюду мне слышатся скрипы и хруст —

                                                      голоса и суставы старух —

      и чужие, прошедшие жизни гноятся на мне,

                                               кровоточа – раскрытые раны.

      возможно ли? победа из побед

      победою поражено

      поколение послевоенных лет

      железной кружкою никто не обнесен

      пьют победители квадратное вино

      стекающее со знамен

      все меньше праздника все тише толчея

      как бы сквозь вату бухнул барабан

      и вот победа – словно бы ничья

      мрачнее пьяного не пьющий ничего

      но лучше бы он был смертельно пьян

      о, лучше б вовсе не было б его!

      немногорадостный праздник зато многолюдный

      пороха слаще на площади передсалютной

             темный пирог мирового огня

             и александровская четверня

      детство мое освещали надзвездные гроздья

      зимний дворец озарялся и потусторонняя гостья

               астра или хризантема росла и росла