Моя правда. Философские рассказы - Марат Гъ

Скачать книгу

есть лишь проба себя. Ведь одно дело Порфирию Петровичу показать, что политический субъект ты, а другое самому себе. То есть одно дело не давать играть собой следователю, а другое играть собой самому. Когда обнаруживается проблема такая, вполне понимаешь, что в объект превращает тебя твоя несвобода и в одном случае несвобода от Порфирия Петровича, а в другом от самого себя. Стало быть, высший идеал сверхчеловека это абсолютная свобода и в т.ч. свобода понятий добра и зла, естественно.

      Однако и никто никому свободы не даст ведь; каждый возьмет только сам, если посмеет и противоречий здесь нет. Человек боится свободы, поскольку свобода это неопределенность и вообще неизвестность. Значит и разминайся хоть в философских дискуссиях, хоть в литературных, а жизнь уже есть нечто иное и никакими увещеваниями себя никогда не сподвигнешь, чтобы просто нагнуться да взять свободу свою; не сподвигнешь потому, что очень страшно это. Сталось, почему бы политическое мышление оказывается по ту сторону добра и зла вне рамок обычного обывательского, объясняется просто тем что и свобода сама не находится в рамках обычного обывательского мышления. Вот и вся философия собственно.

      Значит и в романическом примере том речь суть о мере той личной свободы. Ибо, одной мерой отвешивается та когда демонстрируется политическая субъектность, даже и прошаренному следователю пусть, а когда начинаешь играть самим собой же, переступая все условности мира, та мера уж оказывается несопоставимо большей, чтобы взять так да запросто выйти за скобки обычного мышления. Потому и романический случай той остается лишь в назидание тому, что позволить себе переступить границы обычного мышления оказывается возможным да вот же пережить это удается не всякому. Вот и не состоялся же сверхчеловек в том романе. Однако, состоялся ведь в жизни. Причем и задолго до всякого Достоевского. Имеется в виду, разумеется, Московский князь той поры, когда Золотая орда пала, а на место ея поднялась Московская.

      а) в Оправдание империализма

      Вот и представить бы местный мир теперь до и после Орды да сравнить, чем это было и чем это сталось. Так вот прежнее то сохраняется в памяти чем-то вроде общей кухни и не в коммунальной квартире даже, а просто в общаге, где люди и не знаются толком друг с другом. Впечатление такое будто бы в большинстве своем та публика временная и сегодня здесь, а завтра там. Вот, а теперь уже это все постоянные, временных, мимо шедших никого уж не сталось, а значит и лица, имена все известные. То бишь мир стабилизировался, установился, а более того и былая общага же превратилась в коммунальную квартиру. Причем и не ничейную вовсе, а все как положено «крышуется» местными братками московскими.

      Понятно, в основном те тупоголовые кулаки, но во главе той орды сверхчеловек теперь, то бишь некто имеющий политическую субъектность. Причем и старуху-процентщицу свою уж давно завалил, пережил да поминки

Скачать книгу