LITMIR.BIZ

Скачать книгу

Студенцова и каких-то незнакомых нам комиссаров и представителей печати.

      Но, когда на эстраду поднялся один из слушателей «Живого слова» и начал пространно и восхищенно перечислять все события, приведшие Россию к революции, Кони вдруг заерзал на месте и поднял руку.

      – Знаю, знаю, верю! Кончайте, голубчик, скорей. Невтерпеж мне!

      Оратор поперхнулся на полуфразе.

      – Благодарная Россия! Вам! вас!.. Благодарная Россия… – Он покраснел, смутился и крикнул: – Поздравляет! – и, пятясь, спрятался за широкую спину Луначарского.

      Кони быстро встал и трижды поклонился:

      – Сердечно благодарю всех.

      И ни с кем не прощаясь, мелкой, старческой походкой заковыляв к выходу, покинул актовый зал под аплодисменты присутствующих.

      Мы гурьбой бросились за ним. Каждому из нас – ведь мы все были его учениками – хотелось лично поздравить его и пожать ему руку. Он, держась за перила, уже спускался по широкой лестнице. Швейцар подал ему шубу и распахнул перед ним дверь. Кони нахлобучил котиковую шапку и ринулся в сад.

      Все это было похоже на бегство.

      В саду он, оглянувшись с испугом, почти с отчаянием на нас, уже успевших выбежать вслед за ним на крыльцо, махнул рукой, будто отгоняя нас, сошел с расчищенной, утоптанной аллеи, ведущей к выходу, и, утопая по колени в снегу, направился к группе черневших деревьев.

      Мы остановились, сбитые с толку. Что же это такое? Почему он бежит от нас, словно мы свора гончих, преследующая оленя?

      Мы смотрели на него, застыв на месте, не смея двинуться за ним.

      А он остановился около деревьев, спиной к нам. Постояв так несколько минут, он снова заковылял по снегу, уже не к нам, а прямо к выходу.

      Вот он выбрался на расчищенную аллею и медленно и устало, еще более сгорбившись, дошел до распахнутых ворот, ведущих на улицу.

      Вот черная тень его мелькнула на снегу и пропала.

      Я все еще стояла в полной растерянности, не понимая, что произошло.

      Это был первый юбилей, на котором мне привелось присутствовать.

      Но разве таким должен быть юбилей?

      А я могла из-за него простудиться. Ведь я выбежала на мороз в одном платье без шубки и ботиков.

      Вернувшись в «Живое слово», я зажила прежней восхитительной, полной жизнью.

      Я была почти счастлива.

      «Почти» – ведь воспоминание о моем «позоре» все еще лежало, как тень, на моей душе.

      На лекции Гумилева я, конечно, не ходила. Мои друзья поддерживали меня в моем решении навсегда «вычеркнуть» из памяти Гумилева.

      – Очень он вам нужен, подумаешь! – Теперь они, будто сговорившись, осуждали его за тогдашнее.

      – Кто же не знает, что сомбреро – шляпа, а не плащ?

      – Но почему же вы хохотали? – спрашивала я.

      – Оттого, что он так смешно ломался. Мы не над вашими стихами, а над ним смеялись. Честное слово! Ей-богу! Неужели не верите?

      Я качала головой. Нет, я не верила. И все-таки мне было приятно, что они так дружно осуждают Гумилева и по-прежнему восхищаются моими маркизами

Скачать книгу