LITMIR.BIZ

      Астральные путешествия ни к чему народу,

      народу важнее парочка бутербродов

      и вечное пламя конфорок в отзвучии символа.

      Жизнь манит безудержно сменой погоды,

      узнать, где там скрючились вешние воды,

      где в небе тюльпанные линии.

      Пой, птица, гимн солнцу,

      раскрой ему крылья!

      В курятнике альбатроса забыли

      и вывернули перья милые

      внутрь шкурки, чтоб зрелищем насладиться,

      из птицы морей сделать чучело в лицах,

      совсем не присущее для очевидцев.

      Как выдержать это насилие?

      Бенгальский огонь пулемётных застрочек

      вкрапляет безумие в лучшие ночи,

      пока вертикален дух символа,

      а линии постных и взбалмошных строчек

      уймет авангард изощренных пророчеств

      о будущем. Капелька синяя

      от моря отстала, ко мне прилетела.

      Я крыльям дала ее: взмах от предела

      свершить в выходную мне форточку —

      глоток кислорода и астроподхода

      скормить важным курам, чтоб бдительность взвода

      уснула, как резвость сорочия.

      Окалина века вершит мировую игру

      внутри человека затеивает балаганчик

      на пепле, – танцующих ступней не счесть на ветру, —

      и люди уносятся. Шелк поглощает прогальчик.

      Мне книголицо помахало незримым платком,

      и я ощутила осколочных звезд колыханье.

      Свирепая фурия машет, стоит, молотком,

      слегка упражняясь в метании и порханьи.

      Обвисшим кнутом порка века теперь говорит:

      Пора поменять зверский грим на объем декораций,

      Закрыть вожделенный, манящий всех праведных, вид.

      И в новых сатирах воскрес гений мира – Гораций.

      В зверином городе убойного отдела

      построили фонтан с подсветкой,

      он радовал людей. Свиней это задело,

      сломали весь фонтан, все огоньки

      приезжие бомжи и дураки.

      Был водяной оркестр восторга, очень редкий, —

      наш город не привык к таким подаркам,

      прекрасно – светлым, где не водомерки,

      а огоньки рождают входы – арки,

      и чудеса не требуют проверки, —

      творится мир иллюзий и цветов

      из радуги мелодий тайных слов.

      Как жалко чуда, брошенного псам,

      смывающим грязищу с жирных пальцев

      и рвущих радугу. Распущенным ослам

      не цветомузыку, а тюрьмы, – тьма засранцев

      здесь поглотила свет,

      и нас там нет.

      Был водяной оркестр, фонтан с подсветкой,

      играл в воде он радугой цветов,

      и радости огромная карета

      несла восторг. Искала нот и слов

      любви там.

      Кланялись полмира

      оркестру, приезжая в этот город, —

      кого позвал экскурсионный повод,

      других – торговый, вкусом розмарина.

      А по бордюрам бегали ребята,

      и с ними – внук мой ангельски прелестный,

      и от любви в груди так было тесно, —

      томленье жаркое, увы, заката.

      На склоне лет ты любишь только сердцем —

      не зрением и слухом, а душой.

      Недели в виноградных сгустках терций

      бежали, словно за водой большой.

      Внук вырос,

      а фонтан обворовали

      бомжовые ловцы за дармовщинкой:

      все лампы выкрутили, вырвали, как льдинки,

      цветную музыку в воде. Вставали

      звериной плотью и топтали знаки

      цветов и звуков гневные макаки,

      чья жизнь велась в тухлятине, в подвале.

      И только держит память, как собаки,

      Помытые в фонтане, отряхались…

      Сгубили счастье созерцанья. Старость

      и внутренняя глухота с рожденья

      распиливает скрипки на дрова.

      О,

Скачать книгу