Пустая гора. Сказание о Счастливой деревне - Лай А

Скачать книгу

его был только сам лама Цзянцунь Гунбу. Цзянцунь Гунбу был человек учёный, уважаемый. Эньбо, стало быть, тоже. У него было не очень-то сочетающееся с его крепкой здоровенной фигурой доброе выражение глаз и приветливое улыбчивое лицо. Но теперь идущая навстречу большая фигура Эньбо была сгорбленной и печальной, квадратное лицо искажено ненавистью, ясные умные глаза опутаны сетью кровавых ниточек, взгляд их был холоден как нож и горяч как пылающие угли.

      Гэла остановился, сглотнул комок в горле, хотел сказать что-то, но глаза Эньбо с такой ненавистью смотрели на него, что он не смог разжать губ. Он слышал внутри себя собственный голос: «Бабушка говорит, что это не я убил Зайца!» – но этот голос слышал только он сам. Эньбо прошёл мимо.

      В тот день вечером Гэла лежал на подстилке из овечьей шкуры и чувствовал, как сжимается, болит сердце. Потом во сне перед ним возникло мертвенно-бледное лицо Зайца с его обычной робкой застенчивой улыбкой. Заяц тоненьким тихим голосом робко сказал:

      – Они напрасно обижают тебя, петарду не ты бросил.

      Гэла разом вскочил на постели:

      – Тогда скажи кто! Ага из дома Кэцзи, братья Ванцинь, сын громкоголосого Лоу Дунчжу – Цими с заячьей губой, или…

      Это был действительно странный сон; когда Гэла называл имя, позади Зайца появлялось лицо, а потом эти лица окружили Зайца и все разом стали настойчиво требовать: «Скажи! Кто?»

      Лицо Зайца белело всё сильнее, делалось всё тоньше, прозрачнее, словно лист тонкой бумаги, и потом совсем исчезло.

      Он позвал маму. Но мамы не было, она, наверное, опять ушла на ток, где молотят пшеницу. Эти приятно пахнущие стога сухой травы так нравятся мужчинам, их так любят женщины… Слёзы ручьями полились из его глаз.

      Может быть, это из-за того, что у него не было отца, он стал таким одиноким, и его всегда несправедливо обвиняют? Он чувствовал тепло в груди и тянулся к этим двум сельчанам – вернувшимся в мирскую жизнь монахам, с их добрым взглядом и улыбчивыми мирными лицами.

      Цзянцунь Гунбу было уже за пятьдесят, когда он вернулся в мир; возвратившись в деревню, он так и жил всё время один. Гэла не раз видел – и ему нравилось видеть – как всякий раз, встречаясь с его матерью Сандан, этой «непрочно завязавшей свой пояс женщиной», он сильно смущался. Такого рода женщина для монаха – средоточие всего дурного, ведьма, воплощение злого демона-ракши в женском обличье. Но «ведьма» не пыталась его зацепить, не бросалась на него. Эта женщина только улыбалась время от времени трогательной глупой улыбкой – потому глупой, что для неё не было особого конкретного повода. Ещё она любила всё время что-то бормотать, приговаривать, и точно так же эти её бессвязные тихие речи не были обращены к кому-то или чему-то конкретному.

      Гэла даже фантазировал раньше, что вернувшийся к людям монах Эньбо – это его отец. Но Эньбо взял в жёны красавицу Лэр Цзинцо. У них родился слабенький, не пойми в чём душа держится, Заяц. Разорвавшаяся петарда унесла жизнь Зайца. Люди между собой говорят, что эта петарда была брошена рукой Гэлы…

      Гэла звал

Скачать книгу