LITMIR.BIZ

«Утром рано полусонные, всею компаниею послезали мы с сеновала и как только уселись в тарантас, так начали опять дремать или, как выражался Гвоздиков, „начали удить“. Ямщик позевывал и пожимался в своей свитенке; у него тоже „клевала“. Бубенчики мелодически погромыхивали и еще более усиливали снотворное влияние ранней зари. Отъехали верст восемь, солнышко уж поднялось над лесом, час был осьмой, в начале…»

Подробнее

«Недавно в Локащинском погосте, близ Полтавы, скончался скромный литературный труженик и всякого почтения достойный человек, Иван Данилович Павловский. Он был большой любитель церковной истории и тщательный собиратель исторического материала, какой только попадался ему под руку…»

Подробнее

«Профессор киевской духовной академии Филипп Алекс. Терновский поместил в одной из книжек духовного журнала «Странник» небольшой, но прелюбопытный отрывок из воспоминаний бывшего синодального секретаря Ф. И. Исмайлова. Период времени, описываемый покойным Исмайловым, – двадцать лет его служения в синоде, с 1820 по 1840 год, именно те самые годы, когда совершилась замечательная в истории синода борьба членов синодального присутствия с обер-прокурорами…»

Подробнее

«Мы выдержали в море шторм на самом утлом суденышке, недостатков которого я, впрочем, не понимал. Став на якорь, в какие-нибудь полчаса матросы всё привели в порядок, и мы тоже все сами себя упорядочили, пообедали чем бог послал и находились в несколько праздничном настроении…»

Подробнее

Подробнее

«Есть вещи на свете». С этого обыкновенно у нас принято начинать подобные рассказы, чтобы прикрыться Шекспиром от стрел остроумия, которому нет ничего неизвестного. Я, впрочем, все-таки думаю, что «есть вещи» очень странные и непонятные, которые иногда называют сверхъестественными, и потому я охотно слушаю такие рассказы. По этому же самому, два-три года тому назад, когда мы, умаляясь до детства, начали играть в духовидство, я охотно присоседился к одному из таких кружков, уставом которого требовалось, чтобы в наших собраниях по вечерам не произносить ни одного слова ни о властях, ни о началах мира земного, а говорить единственно о бесплотных духах – об их появлении и участии в судьбах людей живущих. Даже «консервировать и спасать Россию» не дозволялось, потому что и в этом случае многие, «начиная за здравие, все сводили за упокой…»

Подробнее

Подробнее

Действие пьесы происходит в девятисотые годы в России, переживающей жестокий экономический кризис. По стране в поисках заработка бродят толпы разорившихся крестьян и рабочих, которые, в конце концов, опускаются на «дно». Безвыходным положением этих выброшенных из жизни людей пользуются владельцы зловонных подвалов, которые они превращают в мрачные ночлежки. В одной из таких ночлежек, которую содержит Михаил Иванович Костылев, готовый даже из своих несчастных и обездоленных постояльцев выжать последнюю копейку, и происходят все дальнейшие события. Здесь под мрачными и угрюмыми сводами ночлежного дома нашли себе приют люди самого различного характера и социального положения, выходцы почти изо всех слоев тогдашнего русского общества. Разные пути привели их на «дно», все они достойны лучшей участи, но большинству из них грозит неминуемая нравственная, и даже физическая гибель. Но именно здесь, «на дне» среди жалких искалеченных бродяг, среди мрака и безысходности зарождается спор о человеке и о смысле его жизни. Именно здесь торжественным гимном звучат слова: … Человек – вот правда! Все – в человеке, все для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Человек! Это великолепно! Это звучит – гордо!" ! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!

Подробнее

Перед нами – «веселый» Достоевский, обнаруживающий талант сатирика и юмориста, который позднее лишь отдельными искорками высветится в его знаменитых романах.

Подробнее

«– Сделайте одолжение, милостивый государь, позвольте вас спросить… Прохожий вздрогнул и несколько в испуге взглянул на господина в енотах, приступившего к нему так без обиняков, в восьмом часу вечера, среди улицы. А уж известно, что если один петербургский господин вдруг заговорит на улице о чем-нибудь с другим, совершенно незнакомым ему господином, то другой господин непременно испугается…»

Подробнее