LITMIR.BIZ

Подробнее

«Некоторые автобиографические заметки, касающиеся главным образом моей писательской жизни, были напечатаны мною лет пятнадцать тому назад в собрании моих сочинений, изданном в Берлине „Петрополисом“. Дополняю их некоторыми новыми…»

Подробнее

Подробнее

«Максимилиан Волошин был одним из наиболее видных поэтов предреволюционных и революционных лет России и сочетал в своих стихах многие весьма типичные черты большинства этих поэтов: их эстетизм, снобизм, символизм, их увлечение европейской поэзией конца прошлого и начала нынешнего века, их политическую „смену вех“ (в зависимости от того, что было выгоднее в ту или иную пору); был у него и другой грех: слишком литературное воспевание самых страшных, самых зверских злодеяний русской революции…»

Подробнее

Подробнее

«Мечтать о счастье видеть его я начал очень рано. Мальчиком я уже имел некоторое представление о нем, но не из чтений его книг, а по разговорам у нас в доме. Между прочим, помню, что отец нередко смеялся, рассказывая, как читают «Войну и мир» наши соседи помещики: один читает только «Войну», другой только «Мир», – один, читая, пропускает все, что касается войны, а другой – наоборот. И чувства к Толстому были у меня тогда уже не простые. Отец (в молодости участвовавший, как Толстой, в обороне Севастополя) говорил: – Я его немного знал. Во время севастопольской кампании встречал…»

Подробнее

«Это было давно – когда я только что узнал о его существовании, впервые увидал в „Русском богатстве“ его имя, которое все тогда произносили с ударением на первом слоге, и этим ударением, как я видел это впоследствии, почему-то так оскорбляли его, что он, как всегда в минуты гнева, по-звериному щурил глаза, и без того небольшие, и вдруг запальчиво бормотал своей обычной армейской скороговоркой, ударяя на последний слог: – Я – Куприн, и всякого прошу это помнить. На ежа садиться без штанов не советую…»

Подробнее

Подробнее

Подробнее

«Это было давно – когда я только что узнал о его существовании, впервые увидал в „Русском богатстве“ его имя, которое все тогда произносили с ударением на первом слоге, и этим ударением, как я видел это впоследствии, почему-то так оскорбляли его, что он, как всегда в минуты гнева, по-звериному щурил глаза, и без того небольшие, и вдруг запальчиво бормотал своей обычной армейской скороговоркой, ударяя на последний слог: – Я – Куприн, и всякого прошу это помнить. На ежа садиться без штанов не советую…»

Подробнее