LITMIR.BIZ

Скачать книгу

на папу. Они ушли, а папа еще долго смотрел им вслед. Почему-то этот эпизод остался в моей памяти. Я тянула папа за руку, а он все стоял и смотрел. Теперь я, кажется, понимаю кто это был, но как же тяжело это принять. Вот и открылись «книги совести», и «дела сокровенные» стали известны. Мне известны. И даже если приедет мама, а с нею и Бебе, и затопит камин, и напечет пирогов, и мы, наконец-то, наедимся, жизнь все равно не будет прежней. Так думала я, лежа в стылой комнате, и смотря то в скошенный потолок, то в окно, где качались высокие лиственницы возле дачи Гобержицких.

      Часто мне снился один и тот же сон. Иду домой, по Васильевскому острову, и удивляюсь, что вокруг все прежнее. Ничего не изменилось. Вот уже мой дом. Свет в окне горит, значит, мама дома! Я заглядываю в окно, пытаюсь разглядеть маму, Липочку, пытаюсь расслышать, о чем они говорят, но мне ничего не видно, и не слышно. Меня ослепляет яркий свет, он застит мне глаза. Я просыпаюсь.

      Добрейшая Аглая Тихоновна каждый день приносила мне молоко. Как-то я имела неосторожность сказать, что мне не нравится вкус молока, и Аглая Тихоновна стала кипятить его с листьями мяты. Одна подолгу сидела со мной, чтобы я не скучала. Уводя меня от разговоров о родителях, Аглая Тихоновна вспоминала совсем давние времена, когда дачи в Мерихови только строились. Ради шутки каждому дому давали свое имя. Лев Борисович Гобержицкий назвал свою дачу «Аквилегия». Дача Аглаи Тихоновны называлась «Зимница».

      – Зимница – это потому что вы там жили зимой?

      – Нет, – смеется она. – Зимница это на Дунае. Мой покойный супруг там сражался в Турецкую войну. Место его чем-то очаровало. Дачу купили в том же году. Сорок лет назад. Много каламбуров было с названием. А Галактион Федорович называл свою дачу «Натали», в честь супруги.

      – Я ее совсем не помню.

      – Она рано умерла, молодой. Галактион Федорович очень ее любил. Он оставил преподавание в Духовной Академии и переселился сюда. Кажется, до сих пор не смирился с одиночеством.

      – У них, кажется, был сын?

      – Да, он живет в Риме, изучает историю католической церкви.

      – Пишет?

      – Да, теперь пишет. Одно время война нарушила их переписку. Тогда Галактион Федорович стал выписывать все европейские газеты. Потом переписка восстановилась, а привычка осталась. Он и нам их читал, переводя с листа.

      – Я не помню, как называлась наша дача. – говорю я.

      – Длинные названия редко приживаются. – вздыхает Аглая Тихоновна. – Ольга Ильинична дала ей имя «Нечаянная радость». Она всегда мечтала о даче. Как-то Всеволоду Евгеньевичу поступил заказ на парный портрет супругов, по фотокарточке. Он написал эти портреты. Заказчик неожиданно заплатил огромное вознаграждение, которого даже хватило на покупку дачи.

      – Я помню эту историю. – подхватываю я. – Родители говорили, что тот заказчик забрал только потрет жены, а его портрет до сих пор валяется где-то на чердаке.

      Аглая Тихоновна переводит тему, и начинает учить меня готовить. После ее ухода я претворяю

Скачать книгу