Скачать книгу

«Возвратитесь, сыны человеческие!»

Псалтирь, псалом 89

      – Дру-у-уц!.. Ай, баро…[9]

      Он лежал – неловко, боком, по-детски свернувшись калачиком. Острые колени подтянулись к самому подбородку; струйка слюны липкой ниточкой ползла на плечо, оставляя дорожку садового слизня. Еще теплый снаружи, еще теплый лежал он, улыбаясь, но ледяной изнутри, и душа гулящего Дуфуни Друц-Вишневского, рома сильванского, душа Ефрема Жемчужного, кузнеца из Вильно, душа бродячего цирюльника Франтишека Сливянчика, лихая душенька мага-рецидивиста Бритого…

      Сколько имен ни вспомни, подлинных и придуманных, сколько ни назови, выкрикни без голоса в стылое небо – пустая забава.

      Гиблая.

      Книжная; не наша.

      Хрустела душа его коркой ноздреватого наста под сапогами судьбы. Ломалась, топорщилась острыми краями, подтекала грязью, отдав последнее и ни капельки не жалея – ни о чем.

      А тело без души что душа без тела – все едино, и некому оспорить.

      – Что ж ты так, Друц? – бессмысленно шептала ты, не замечая остолбеневшей в священном ужасе Акульки, не слыша лошадиного храпа Федюньши, сидящего у бочки прямо в талой луже; ничего, ничего не замечая и не слыша. – Что ж ты так?.. Зачем?..

      Молчание.

      Скорбное; не молчание – панихида.

      И лишь далеко, там, в туманной дали, остро пахнущей свеженадрезанным огурцом…

      И лишь где-то, по рельсам, стонущим навзрыд, опытной шлюхой под лаской случайного гостя…

      И лишь от полустанка к полустанку, от безысходности к надежде, пугая галок утробной отрыжкой гудка…

      …колеса, колеса, колеса…

      Поезд.

      Ближе.

      Рядом.

      Так и открылось вдруг глазам – не тем, что блестят напоказ стыдной, непрошеной слезой, а другим, видящим, но невидимым для слепых ветошников: перрон. Мордвинский перрон. Теснятся ожидающие, голосят кряжистые носильщики, выпячивая казенные бляхи. Бабы варенцом торгуют, пирогами, курами; мальчишки шныряют. Чемоданы, баулы грудами. Оркестр гремит медью. Все как везде. И сходит на тот перрон, легко неся в руке дорожный портплед, молодая женщина – видишь, Княгиня? Нет, ты и впрямь видишь?!

      «Вытащу, мать! Разобьюсь, холера ясна, а вытащу!.. Сыграем еще в четыре руки?!»

      Ах, Ленка Ферт, упрямица ты моя!.. Спасибо, что не послушалась, Девятка козырная, свою Даму Бубен. Не за себя спасибо. А Мордвинск – это ведь рядом… это уже рукой подать для законного марьяжа.

      Помнишь, Ленка, какой я была?

      А ты сама, Княгиня, ты помнишь?!

      Помню.

      Такая и есть.

* * *

      Вскинула голову.

      Повела взглядом, рассыпав искры по лужам.

      Грязь – в паркет.

      Лужи – в восковые потеки.

      Прошлась балетной примой, пробуя марьяж.

      Свечи! И сотни канделябров, шандалов, розеток из старого серебра везде: на замшелых стенах изб-конторянок, в черном зеве лабаза, в кедровнике по левую руку, по верхнему краю бочки с водой!

      Есть.

      Скрипки! И клесты на ветках сами

Скачать книгу


<p>9</p>

Баро («большой») или баро шэро («большая голова») – в ромских таборах так звали вожаков или уважаемых людей. Отсюда наслоение «барон» – в том же значении.