LITMIR.BIZ

      А в Холохолне россы тризну правят по братьям,

      Пенный мёд и хмельную брагу пьют из кованых братин[4],

      Ложки стучат, гудочки гудят, жалейки[5] плачут,

      Да горят костры, да храбрецы над пламенем скачут.

      Только Доброгосту ни куска не съесть, не сглотнуть глотка.

      Так печаль его темна, так утрата его горька.

      Вышел он к Мере на берег, на дубовый причал,

      Говорит: – Речной ветер, ты б хоть весть мне домчал,

      Где да как погибли братья, где покой обрели,

      Да могло ли быть, что вороги их в полон увели? —

      Но молчит речной ветер, только волны морщи́т

      Да на водах колеблет золотой лунный щит.

      Доброгост снова просит: – Сизый сокол мой,

      Облети леса-поля да вернись домой,

      Ты высмотри, сизый сокол, братья где полегли,

      На лугу ль, во сыром ли бору, на краю ль земли. —

      Да притомился сокол, никуда не летит,

      На осинушке горькой молчком сидит.

      И сошёл Доброгост к Мере, прямо к самой воде.

      Рассказал реке Мере о своей беде:

      – Государыня быстра река,

      Что торопишь волну,

      И зачем ты, быстра река,

      Камни катишь по дну?

      Ты постой, быстра река,

      Не беги, не спеши,

      Ты о братьях родимых

      Мне, река, расскажи.

      И взметнулась вода в реке, точно конь гнедой.

      – Жив твой брат Бушуй да и Ждан живой.

      Ты садись-ка в чёлн да греби, я тебе помогу.

      И увидишь ты братьев своих на моём берегу.