LITMIR.BIZ

      Я встретила Человека.

      Влюбилась.

      Вместе с любовью мне, не написавшей прежде

      ни одной поэтической строчки, явился стих.

      Нарративный. Говорной. Свободный, вольный. Живой.

      Он сохраняет пространство жизни.

      Он сохраняет ее вкус и аромат, ритм души, духа, бытия.

      Он звучит. Он дышит.

      Не скованный силлабо-тоническими и прочими

      условностями и схемами, он — льется сам…

      И я в нем — словно по вольной реке вольно плыву и плыву…

      Девятый год и пятьдесят первую книгу я в плену у стиха.

      О чем бы ни писала: о любви, Москве, природе.

      О войне и мире… О жизни…

      Репортаж из сладостного плена моего стиха посылаю Вам,

      Дорогой Читатель…

      Ты – моих стихов начало,

      Ты – моих стихов конец,

      Ты – моя непризнанная слава,

      Ты – судьбы моей венец.

      Ты – мое ночное вдохновенье,

      Утр моих ты радостный привет,

      Ты – мое священное стихотворение.

      И не я, а ты – поэт.

      Не выдержало солнце – хлынуло божественно с небес

      И назвалось по-русски Александром Пушкиным.

      Позванивал сережками березовыми июньский лес,

      И трепетала радость зайчиками-лучиками на опушке.

      А солнце, не стесняясь, целовало Гения в макушку —

      И волновалось, и металось между жгучей Африкою

                                    и метельною Россией,

      И собственную душу, самоотвергаясь, переливало в Пушкина

      Столь до солнца жадным русским июнем лазорево-синим.

      И солнце в Скрябине – то вспыхивало, то угасало:

      На кромках бликов всей страстью цветомузыка жила.

      Она безумствовала, меркла, вспыхивала, полыхала

      То искрами огня, то сполохами света, то чернотою иссиня.

      Она освобождала, нежила, пленила и душила —

      То в небеса звала, то дерзостно швыряла в бездны.

      Она – точнейший слепок бессмертно солнечной души,

      И хлынула она одновременно – жизнью и смертью.

      О, этот беспощадный Моцарт – он таланта солнцем

      Весь мир пленительно-жестоко божественно заполонил,

      Он был волшебник – он записывал живые души-ноты:

      Они звучали вихрем сразу – минуя ключ скрипичный

                               и нотный лист.

      Он не старался, не упорствовал – он, замерев, лишь слушал,

      Что мировой оркестр с небес безмолвных ему шептал.

      И рвал, и рвал, и рвал его музыкою истерзанную душу

      До жизни жадных, безжалостных и, как судьба,

                               неотвратимых, звуков шквал.

      А был ли солнечным Бетховен – соната утаит:

      Скорее, лунным светом от рожденья он одарен.

      Вонзался прямо в хаосы души сонат его мотив,

      И тысячелетие назад в ней задремавшее – будил.

      А, может, это кратеры вулканов солнечных —

      Не лавой

Скачать книгу