LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      – Все же это – элегантный разговор, – возразила Тэкк, недоверчиво вскидывая хорошенькую тонкую головку.

      Рыжий конь услышал ее и принял, как ему казалось, чрезвычайно внушительную осанку. В действительности же он имел вид чучела.

      – Теперь я спрашиваю вас – без предрассудков и без пристрастия, – что сделал когда-либо для вас человек-тиран? Разве вы не имеете неотъемлемого права на свежий воздух, дующий по этой безграничной равнине?

      – Вы когда-нибудь зимовали здесь? – весело сказал Дикон, остальные засмеялись исподтишка. – Довольно-таки холодно.

      – Нет еще, не приводилось, – сказал Бони. – Я пришел из безграничных пространств Канзаса, где благороднейшие из нашего рода живут среди подсолнечников, около садящегося во всем своем блеске солнца.

      – И вас прислали как образец? – сказал Рик, и его длинный, прекрасно ухоженный хвост, густой и красивый, как волосы квартеронки, дрогнул от смеха.

      – Канзас, сэр, не нуждается в рекламе. Его прирожденные сыны полагаются на себя и на своих туземных отцов. Да, сэр.

      Туиззи поднял свою умную, вежливую, старую морду. Болезнь сделала его застенчивым, но он всегда – самый вежливый из коней.

      – Извините меня, сэр, – медленно проговорил он, – но если только данные мне сведения не верны, большинство ваших отцов, сэр, привезено из Кентукки, а я из Падуки.

      Небольшая доля гордости слышалась в последних словах.

      – Каждая лошадь, смыслящая что-нибудь, – внезапно проговорил Мульдон (он стоял, упершись своим волосатым подбородком в широкий круп Туиззи), – уходит из Канзаса прежде, чем ей остригут копыта. Я убежал из Иоваи в дни моей юности и невинности и был благодарен, когда меня отправили в Нью-Йорк. Мне-то вы не можете рассказать о Канзасе ничего, что мне было бы приятно вспомнить. Даже конюшни на бегах не представляют собой ничего особенного, но и они могли бы считаться принадлежащими Вандербильту по сравнению с конюшнями Канзаса.

      – То, что думают сегодня канзасские лошади, американские еще будут думать завтра, а я говорю вам, что, когда лошади Америки восстанут во всем своем величии, дни поработителей будут сочтены.

      Наступило молчание. Наконец Рик проговорил довольно ворчливо:

      – Если хотите, то все мы восставали во всем нашем величии, за исключением разве Марка. Марки, восстаешь ты иногда во всем своем величии?

      – Нет, – сказал Марк Аврелий Антоний, задумчиво пережевывая траву, – хотя видел, как многие дураки пробовали сделать это.