LITMIR.BIZ

      Клава напряглась. Странные, захлебывающиеся звуки неслись из амбара.

      Сунула ноги в чеботы, выскочила на двор.

      – Вань, где ты? – позвала Кузьмича.

      У амбара сидел, раскачиваясь, Кузьмич, на руках у него был кот, лапы безжизненно свисали.

      – Задавило, доской задавило, – рыдал Кузьмич. – Дорогой мой, единая душа… Бог меня так не любил, как Мотоцикл мой. Уйди, Клава, не поймешь ты…

      Клава схватилась в избу, вытащила припрятку самогона.

      – Ой, господи, убивается-то как, а я уж думала, душу пропил, без чувствиев живет, – причитала Клава. – На, глотни, полегчает.

      – Не полегчает, – взвыл Кузьмич, но послушно глотнул.

      – Как задавило-то? – трясла его Клава. – Ирод, не чинил сарайку, вот кота свово любимава угробил, вертепно отродье. – Сердце колотилось у ней, она стукнула Кузьмича по спине.

      Давясь слезами, Клава ушла в дом. Свет зажигать не стала, так и сидела в темноте. Похожее горе было у нее, когда провожала своего Кузьмича в армию, плакала, как по убитому. Но вот пришел домой, женился, как обещал, а теперь вот кота жалко…

      Стукнула калитка, вошел Кузьмич с гусем под мышкой. Бережно опустил Еропку на землю.

      – Похоронили, у ручья, там, в лесочке…

      – А Шарик где?

      – У холмика остался, плачет он, хочет еще с котом побыть.

      Клава пошла за Шариком: постою с ним.

      Вечером достали стаканы.

      – Ну, земля ему пухом! Раб Божий Мотоцикл преставился, – выпалил Кузьмич и беззвучно заплакал.