LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      Жизель

      Оборачиваясь назад, он с усилием себя узнает. Сегодняшний – малоподвижный, массивный, скупо роняющий слова, и тот – вчерашний, позавчерашний, в возрасте своего внука, легко обрастающий людьми, легко вступающий с ними в контакты, совсем еще молодой архитектор, все называют его Володей (нынче так называют внука), как говорят, подает надежды.

      Вспомнишь того – и сам изумишься: откуда бралась такая уверенность? Не скажешь, что был он слеп и глух. Вполне сознавал, что на дворе поганый сезон – повсюду слухи и самые дурные предчувствия. Людей классифицируешь запросто – кто мечен, кто искусно скользит, кто потенциально опасен, кто откровенно беспощаден. Последние были серийной штамповки – не выбирали ни слов, ни действий, гордились своим строевым шагом и выглядели завоевателями. Первая половина столетия была взята, их ждала вторая.

      Разумней не слишком обозначать свое присутствие на дорожке, а вот поди ж ты! – в скачке с препятствиями он себя ощущал фаворитом. Общество стариков было лестным – с одной стороны, самолюбие тешило, что с ним разговаривают на равных, с другой – приятно было испытывать тайное чувство превосходства над этими немощными телами. И старцы, видимо, поддавались воздействию свежести и напора, чутким ухом он часто улавливал почти заискивающие интонации.

      Среди знакомых почтенного возраста был и некто Платон Аркадьевич, маленький подсушенный гриб с белой, густой еще шевелюрой, увенчанной трогательным хохолком. Он был человеком несовременным, под стать своему редкому имени, учтив, умилительно корректен. Юного своего собеседника Володей не называл никогда, только Владимиром Сергеевичем, и Владимир Сергеевич получал удовольствие – остались воспитанные люди! Умеют достойно держать дистанцию, не амикошонствуют из-за того, что он появился на свет позднее. Все ему нравилось в старике – чисто московский говорок, манеры, изысканная обходительность, несколько витиеватая речь. Нравилось, что следит за собой – всегда при галстуке, в светлой сорочке, в отутюженном пиджачке. Импонировало, что столько лет трудится в архитектурном надзоре. Даже внешность располагала к себе, хотя, казалось бы, что в ней такого? Росточек скромный, личико узкое, носик пуговкой, но Владимир Сергеевич отчего-то находил в его облике некое тихое очарование, трогательное, как его хохолок. Платон Аркадьевич был всегда ровен, обычно голоса не повышал, но приходил в воодушевление, когда заговаривал о балете. Балетоманом он был сумасшедшим, собирал фотографии любимых танцовщиц, афишки, программки, к походу в театр готовился загодя, за неделю, в его тенорке чудесным образом вдруг проявлялись трубные ноты. Особенно он любил вспоминать о почившей несколько лет назад прославленной балерине О. – казалось, что он готов прослезиться.

      – Этого нельзя передать, поверьте мне, Владимир Сергеевич. Уже одно ее появление было настоящей поэмой. Не выходила, не выбегала, не выпархивала – она возникала. Как облако в небе, белые хлопья вдруг сливаются воедино, и перед вами – ее фигурка. Такая щемящая беззащитность, хочется прыгнуть из зала на сцену, прикрыть ее собой и спасти. И вдруг в ней открывается сила, которая ничему не уступит. Однако ж и в силе – ни грана брутальности, лишь дух воспаривший, ни с кем не схожа! А я, поверьте мне, многих видел. Все делают вроде одно и то же, и фуэте всегда фуэте, но у других это аттракцион, а у нее – самопожертвование!

      Он мог говорить о ней часами, поэтому предупреждал с усмешкой:

      – Если я увлекусь – прервите.

      Владимир Сергеевич диву давался – в наши-то дни такие романсы!

      Общение с Платоном Аркадьевичем было нечастым, встречи – случайными, Владимир был даже слегка удивлен, когда старик ему позвонил и попросил о срочном свидании. Причина, сказал он, экстраординарная.

      И впрямь – нашел его в состоянии необычайного возбуждения.

      Оказывается, готовится сборник воспоминаний о балерине, и вот подите ж – один доброхот вспомнил о безвестном поклоннике. А почему бы Платону Аркадьевичу не написать о том, что он чувствует? Голос зрителя, к тому же – такого, будет приятно оттенять высказывания специалистов и уж тем более сослуживцев, скорее ревнивых, нежели любящих.

      Это внезапное предложение и привело Платона Аркадьевича в его экстатическое состояние. Ему был необходим конфидент.

      – Думаю, что от вас не укрылась, Владимир Сергеевич, моя симпатия и – больше того – моя приязнь. По чести скажу, я ценю высоко ваш вкус, а особенно зоркий ум, к тому же вы мыслите современно. Скажите, по вашему разумению, стоит ли мне за это взяться?

      Владимир отлично понимал, как страстно хочет Платон Аркадьевич сейчас услышать слово поддержки, и с жаром сказал:

      – Никаких колебаний! Кому ж написать о ней, как не вам? Было бы безмерно обидно, если бы все, что вы о ней знаете, и, главное, то, что вы ощутили, осталось бы за семью печатями. Ваши рассказы всегда так ярки, кажется, я – рядом с вами в зале.

      Платон Аркадьевич был взволнован. Дряблые щечки слегка разрумянились.

      – Благодарю вас, Владимир Сергеевич. Я понимаю, что ваши слова в первую очередь продиктованы вашим сердечным ко мне отношением,

Скачать книгу