LITMIR.BIZ

Скачать книгу

глава городской большевистской организации «товарищ Артем» (Ф.А. Сергеев), незадолго до того вернувшийся из Франции. Молодого человека выпустили на поруки, и он уехал в Вену, где слушал лекции в университете и работал переводчиком. Возможно, тогда он совершил путешествие в Грецию и побывал в Олимпии, которая произвела на него неизгладимое впечатление и позднее стала темой его главного произведения – «Олимпийских сонетов». В 1907 г. Дмитрий Иванович вернулся в Харьков и продолжил революционную деятельность, однако ни в одном их доступных мне источников не указывается его партийная принадлежность. Полагаю, что в силу народовольческой семейной традиции он мог быть близок к эсерам, а если бы он был большевиком, об этом бы непременно написали биографы. В 1908 г. Глушков снова оказался за решеткой. Продолжавшееся почти два года, следствие закончилось в июне 1910 г.: Временный военный суд Харькова приговорил его к четырем годам каторги с последующим пожизненным поселением в Сибири. Дмитрий Иванович был осужден «по обвинению по 1 части 102 статьи уголовного уложения за участие в преступном сообществе, составлявшемся для насильственного посягательства на изменение в России установленного законами основного образа правления».

      Каторгу Глушков отбывал в «родном» Харьковском централе. Именно здесь он предпринял полный перевод «Трофеев» Эредиа. Вдохновлялся примером народовольца Петра Якубовича – человека из поколения его отца – который на Карийской и Акатуйской каторге, в кандалах, переводил «Цветы зла» Шарля Бодлера, отказываясь считать их автора «декадентом»? Перевод «Трофеев», увидевший свет только в 1925 г., на многие десятилетия стал основой литературной репутации Олерона, которая осталась несколько двусмысленной: с одной стороны жизнь подпольщика и каторжника, с другой – стихи если не «декадента», то явно «чуждого», «эстетствующего» автора.

      Критика середины двадцатых встретила прекрасно изданный и изящно оформленный Марком Кирнарским томик (разгадка его появления – ниже) с нескрываемым недоумением. «Появление Эредиа на русском языке в данный момент довольно неожиданно, – писал в журнале «Печать и революция» (1926. Кн. 2) Сергей Макашин. – Вряд ли поэт найдет себе читателя в нашей советской действительности»[2]. Читатели однако нашлись: например, юный Кирилл Симонов, еще не ставший «Константином». «Я стал понемногу писать стихи, – вспоминал он о начале 1930-х годов. – Мне случайно попалась книжка сонетов французского поэта Эредиа «Трофеи» в переводе Глушкова-Олерона. Затрудняюсь объяснить теперь, почему эти холодновато-красивые стихи произвели на меня тогда настолько сильное впечатление, что я написал в подражание им целую тетрадку собственных сонетов»[3].

      Качество работы Олерона тоже вызвало нарекания рецензентов. Макашин, не считавшийся знатоком французской литературы, объявил, что «перевод, конечно, плох – поскольку он дает лишь грубый каркас переводимого сонета». По мнению переводчицы Валентины Дынник, «точный и скупой язык Эредиа нередко подменяется глубоко чуждым ему расплывчатым стихотворством». Однако

Скачать книгу