LITMIR.BIZ

      37

      См. об этом отчасти в письме Т. Wolfa в книге W.L. Holland «Chrestien von Treies». Tübingen 1854, (S. 208–209). Только на русскую словесность бретонские романы оказали влияние не непосредственно, а через позднейший отголосок их в итальянских рыцарских романах, – не творчески, а вызвавши лишь несколько народных рассказов, и – очень поздно. Заметим, что в века процветания западного рыцарства оно не встречало особенного сочувствия в русской земле: в наших землях и у наших дружинников рисовался несколько иной идеал. У наших предков не пошли в ход даже рыцарские турниры, бывшие, впрочем, известными им далеко не в самом блестящем их виде, хотя летопись и говорит, что когда «угре на фарех и на скокох играхуть, на Ярославля дворе, многое множество, то кияне дивяхутся угров множеству, и кметьства их, и комонем их» (Ип. сп. 288–289), и попытки внести в нашу жизнь обычаи западного рыцарства (напр., в 1149 г. «пасаше Болеслав сыны боярьскы мечем многы»), при отсутствии в ней начал, могших содействовать развитию этого движения, не имели заметного успеха. В Переяславской летописи рыцарские обычаи (служение дамам, ношение их девизов и цветов, употребление коротких одежд) причисляются даже к «бесстудию» [летоп. Переяславля-Суздальского, изд. Оболенским (М., 1851), с. 3]. Проф. Буслаев. [Историч. очерки русской народной словесности и искусства, т. II (1861), с. 336] считает это довольно поздней вставкой.