LITMIR.BIZ

      Глава первая

      Стоит морозный февральский день. Первое число календаря. Дата впивается в меня, прожигая каждую клетку, так больно и медлительно, как окурок от сигареты. Словно держишь его в руке, он догорает, оставляя за собой лишь пепел, и ты чувствуешь на своих пальцах, как они медленно обжигаются о горячий, дымящийся её остаток. Павле, мой маленький Павле, ему всего девять лет. Что он видел в жизни? Почему он? Почему именно первое февраля – новое «выигрышное» число этой поганой лотереи?

      Я смотрю в экран телевизора, но из-за пелены слез, лишь расплывчато вижу лицо своего брата. На нем надет колпак именинника, лицо сияет, в голубых глазах пылает детская, неподдельная радость.

      Что за чудесное сочетание мороза и солнца? Как люблю я такие дни, но только не этот. Вот он, гивер, отдает подарочную коробку Павле, тот принимает подарок и открывает. Мой брат счастлив, он бережно и с восторгом берет пистолет, лежащий внутри коробки и отдаёт гиверу, тот же, в свою очередь, торжественно дарит пулю Павле в лоб. Конец. Фейерверки с грохотом взрываются, шары, подобно стае птиц, летят в небо, далеко-далеко, словно души тех, кто только что стал очередной жертвой лжи.

      Горячая, молодая кровь проделывает путь по лицу Павле, сначала стекает по векам, затем маленькому, но слегка широковатому носику, юным алым губам. Я не могу это вынести, бросаю в телевизор стоящую подле вазу, и она вдребезги бьётся, оставив паутинный след на разбитом экране. Они убили его, маленького, невинного мальчика. ОНИ УБИЛИ ПАВЛЕ! УБИЛИ МОЕГО БРАТА!

      Я просыпаюсь в холодном поту, чувствуя мамины прикосновения на своей макушке. Вид у неё, как всегда, уставший, лицо осунувшееся. Ей всего тридцать девять, но выглядит мама гораздо старше. Вся ее живость исчезла после смерти отца. Её горящий взгляд и блеск в глазах потухли, изящные, модные костюмы сменились бесформенными платьями и кардиганами, румянец на щеках также бесследно пропал. Она пытается успокоить меня, в последнее время мама уже привыкла к моим кошмарам и крикам во сне. Она шепчет: «тише, тише, Анна». Но тише не получается, хочется кричать от беспомощности. Я тяжело дышу, настолько тяжело, что отчетливо слышу свое дыхание, словно оно подключено к динамикам и звук разносится по всему дому. В комнату, с радостным воплем «Анна проснулась!» и лучезарной, местами беззубой, улыбкой на устах, забегает Павле. Он жив. Он рядом. Мой братик жив. Это все было лишь глупым сном. На нем хлопковая пижама синего цвета с изображением разных супер героев, он говорит, что любит их за смелость, вот бы и мне стать такой, стать примером подражания, но я лишь жалкая трусиха.

      Павле подбегает ко мне, я приподнимаюсь, чтобы поцеловать его. Коснушвись этой нежной щеки, я думаю о том, как бы мне хотелось всегда чувствовать мягкость его детской кожи. Мама встает и молча уходит, она вообще мало что говорит после смерти отца.

      – Ложись ко мне под одеяло, Павле, – шепчу я.

      – Анна, ты помнишь? Скоро мой день рождения! – в миллионный раз произносит он.

      Я обняла его не ответив, мне не хочется думать о том, что Павле может не стать. Он ложится рядом со мной, лицом уткнувшись в мою шею. Я чувствую его теплое дыхание и начинаю тихо плакать, чтобы он не слышал и целовать маленькие ручки. У Павле на правой руке отсутствует половина мизинца, мама рассказывала, что когда он был совсем маленький в палец попала инфекция и единственным выходом была ампутация некоторой его части. Я беру эти пальчики и по одному целую каждый. В голове начинают мешаться вопросы: почему мы родились именно в это время? Почему не повезло именно нам? И почему всю безотрадность нашего времени понимаю только я?