LITMIR.BIZ

      От Аркхэма я десять миль шагал

      Над Бойнтон-Бич вдоль пропастей краев,

      И думал быть к закату у холмов,

      Внизу в долине Иннсмут где лежал.

      Там парус в даль морскую уплывал,

      Лишенный цвета натиском ветров,

      Зловещ предвестьем, коему нет слов —

      Рукой ему я вслед не помахал.

      За Иннсмут курс! – звучат лишь эхом дни

      Великих дел. Но близок час ночной,

      Маячит уж вершина предо мной,

      Откуда города черты видны.

      Вот шпили, крыши – но взгляни! Все мрак

      Покрыл – могилы лишь чернеют так!

      It was the city I had known before;

      The ancient, leprous town where mongrel throngs

      Chant to strange gods, and beat unhallowed gongs

      In crypts beneath foul alleys near the shore.

      The rotting, fish-eyed houses leered at me

      From where they leaned, drunk and half-animate,

      As edging through the filth I passed the gate

      To the black courtyard where the man would be.

      The dark walls closed me in, and loud I cursed

      That ever I had come to such a den,

      When suddenly a score of windows burst

      Into wild light, and swarmed with dancing men:

      Mad, soundless revels of the dragging dead —

      And not a corpse had either hands or head!

      Тот старый град мне прежде был знаком;

      Стан лепры, где чужим богам хвальбы

      Под гонг звучат от метисов толпы

      Из склепов тайных на брегу морском.

      Взгляд окон блеклых полон был вражды

      В домах, где жили пьянь да нищета,

      Пока я шел по грязи чрез врата

      Во двор, чтоб человека там найти.

      Нависли стены хмурые вокруг,

      И проклял я, пришел что в сей притон,

      Когда зажглись десятки окон вдруг,

      Явив безумно пляшущих персон:

      Безмолвная пирушка мертвецов —

      И были все без рук и без голов!

      They took me slumming, where gaunt walls of brick

      Bulge outward with a viscous stored-up evil,

      And twisted faces, thronging foul and thick,

      Wink messages to alien god and devil.

      A million fires were blazing in the streets,

      And from flat roofs a furtive few would fly

      Bedraggled birds into the yawning sky

      While hidden drums droned on with measured beats.

      I knew those fires were brewing monstrous things,

      And that those birds of space had been Outside —

      I guessed to what dark planet’s crypts they plied,

      And what they brought from Thog beneath their wings.

      The others laughed – till struck too mute to speak

      By what they glimpsed in one bird’s evil beak.

      Меня в трущобы взяли, стены где

      Вздувает затаенный вязкий срам,

      И лица в скверне и нечистоте

      Подмигивают чуждым божествам.

      Сверкали тысячи костров вокруг,

      А с плоских крыш в зияющую высь

      Пускали птиц, замызганных как крыс,

      Под барабанов скрытых мерный стук.

      Я знал, что жуть варилась на кострах,

      Что были птицы космоса Вовне —

      Гадал о целях их межзвездного турне,

      О том, несли что с Тога на крылах.

      Смеялись все – но замерли столбом,

      Увидев нечто в птичьем клюве злом.

      Farmer Seth Atwood was past eighty when

      He tried to sink that deep well by his door,

      With only Eb to help him bore and bore.

      We laughed, and hoped he’d soon be sane again.

      And yet, instead, young Eb went crazy, too,

      So that they shipped him to the county farm.

      Seth bricked the well-mouth up as tight as glue —

      Then hacked an artery in his gnarled left arm.

      After the funeral we felt bound to get

      Out to that well and rip the bricks away,

      But all we saw were iron hand-holds set

      Down a black hole deeper than we could say.

      And yet we put the bricks back – for we found

      The hole too deep for any line to sound.