LITMIR.BIZ

      Камышовым долинам приснились

      черные озера лесные.

      А в горах прояснилась погода,

      а в долине белые воды

      по мелколесью теснились.

      О, как звало и пело,

      и ветром зеленым повеяло,

      прилетело облачко белое,

      солнце луч сквозь него продело,

      озарило и сразу развеяло.

      Зеленело, цвело, – закипая,

      клокотала глубь голубая,

      весною пушистой, сквозною,

      невероятной весною,

      какой не бывает.

      Через долину в дали

      лесные радости звали,

      и забыли о небе хмуром

      приятели Гаврань и Мурань —

      оба к солнцу вершины вздымали.

      По снегу, что выпал впервые,

      белый день босиком пляшет;

      кудри рассыпал ржаные,

      шляпой соломенной машет.

      Пламя пробрало солому

      розово, зеленовато, лилово...

      Счастья – дню золотому!

      Славься, огнеголовый!

      Под небом, ясным подетски,

      за горою скрылась устало

      громада света и блеска

      и на землю тенью упала.

      Береза, шумная, юная, на берегу стояла,

      береза взглянула в воду, испуганно затрепетала,

      бежать бы скорей, бежать бы, косы свои развевая.

      И не смогла. И заплакала. А почему – не зная.

      Я подошел к березе, чистой такой и белой,

      нож вонзил беспощадно в ее молодое тело,

      жадно напился соком – кровью ее живою,

      упал и заснул... Береза шумела над головою.

      Мне снились мои потери, мне снились мои печали,

      и ветви твои, береза, сочувственно трепетали.

      С ножом в руке я проснулся – короток сон злодея...

      Голубее могло быть небо, но быть не могло грустнее.

      Сегодня снова то и дело

      льет дождь. Угас последний луч.

      Ноябрь, как трагик ошалелый,

      хрипит в амфитеатре туч.

      Скандируя свою кончину,

      он под покровом мокрой тьмы

      гекзаметром прорвал плотину,

      залил дома, залил умы!

      Сквозь эти дни пройти попробуй —

      на всем отчаянья печать...

      И сам не знаю, отчего бы

      мне было в эту ночь не спать.

      Впрямь это было безрассудство —

      с ней под дождем бродить всю ночь.

      В итоге воспаленье чувства

      и грусть, какой не превозмочь.

      Душа напрасно ожидала,

      к чему старание мое?

      Стать мудрым сердце опоздало,

      и – бух! – тогда в небытие.

      Ноябрь, как трагик ошалелый,

      в амфитеатре туч почил...

      «Скажи мне, сердце, ты болело?»

      «Я, как всегда... Ты что – забыл?»