LITMIR.BIZ

      Пусть род людской мне кров не предоставит

      и милость женская прольется на других —

      горьки куски мои, давно уже горьки,

      ведь я – сиюминутный Каин,

      а братья – окружение мое,

      а братья – те, в упор кого не вижу,

      как смею пред собой глядеть и выше

      взор возводить на Богово жилье.

      Не ведаю народа своего

      и не прошу включить меня в какой-нибудь

      народ, скоро невстреченная Родина

      на грешного святой обрушит свод.

      Но жалость переполнила суму,

      но спины кровяным исходят потом

      по горестям, которые мы копим,

      по каждому, по всем и никому.

      Как содрогание дремотного дурмана

      рос чисто внутренний, утробный чисто всхлип —

      спешите ваше милосердие излить —

      я перестану жить,

      я жить,

      я перестану —

      спешите милосердие излить

      на каждого, кто этому подвержен.

      И жрец найдется среди нежных двух и жертва

      найдется, дайте только сроком их сличить.

      Пускай назавтра поменяются местами

      при сочетании случайностей ином,

      и значит, жертве быть жрецом,

      а жрец взойдет на страшный камень,

      сменив заклание на собственный свой стон,

      он воздаяние получит,

      ведь быть жрецом такая участь,

      что лучше к солнцу пасть лицом.

      Но даже при последнем издыхании

      глаза по-прежнему ползут на остриё —

      о, неужели это – всё,

      чем сможем причаститься тайне —

      перестает он жить, надрез, перестает.

      Я хочу спрятаться под самый прочный пласт

      и сжаться до немыслимых размеров,

      чтоб незаметному на кручах этих серых

      влачить присутствие, чужих не зная глаз.

      Потом свои зрачки расширить и напрячь

      и разобрать, как перепутаны поступки,

      как невозможно заржавели наши сутки,

      и жутким словом заряжается пугач.

      А стоит выпалить – загублен чей-то взор,

      а стоит выпалить – ославлен чей-то жребий,

      и губы собраны в обидчивый узор,

      а зори лишними куражатся на небе.

      Пусть кровной спелостью наш преисполнен стон,

      наследной спелостью, живет еще за нами —

      красив и грозен и безжалостен сей дом —

      наш дом земной, где вместе бьемся над азами,

      где воздух ловим, словно рыбы, ловим ртами

      вместе и порознь и снова бездны ждем.

      Заманчиво, но тяжко вас любить,

      под местными поющих небесами,

      ведь главный подвиг наш составлен из обид,

      превозмоганий их, чередований

      их, нанесения последней раны злой

      содружеству язычников и мумий —

      пятно родимое несем от всех безумий

      ваших – избранничества пластырь голубой.

      Пусть мириадами раздавлен буду звезд,

      кромсая

Скачать книгу