LITMIR.BIZ

Скачать книгу

это признали и некоторые предшественники Сергеевича. По его мнению, московские государи и не обладали неограниченной властью. Неограниченная власть была у римских императоров языческой эпохи, когда всякое желание их имело силу закона. Но приняв христианство, они подчинились христианскому учению веры и христианской нравственности, и тем ограничили свою власть. Это понятие об ограниченной власти перешло и в Россию. «Московским государям была чужда мысль, что закон есть то, что им нравится, что он есть дело их произвола»[43]. Они действуют «по старине», а не по своим желаниям, а если в этой старине было что-нибудь такое, что мешало их планам и политике, как, например, местничество, то это отменяется не царским указом, а приговором собора. Объем царской власти постоянно изменялся. «Власть московских государей находится в процессе постоянного возрастания». Но и в XVII в. она не доходит «до сознания своей неограниченности». Единственное исключение автор желает для Ивана Грозного, причем он имеет в виду уже не акты его царствования, а его литературные произведения[44].

      Сергеевич останавливается особо на одном вопросе, имеющем значение для понятия неограниченности, – на вопросе об отношении светской и духовной власти в московском государстве. В Византии, говорит он, возникло мнение о превосходстве священства над царством. Это мнение перешло и к нам, и здесь проводниками его явились митрополиты Петр, Фотий, Даниил, Макарий, а также Максим Грек. Хотя духовенство одновременно проповедовало идею божественного происхождения светской власти, но и это не могло уравнять князей с духовенством[45]. Из идеи превосходства вытекало послушание и покорение князей духовенству – не только в церковных делах, но и вообще. Духовенство поучало князей, давало им советы, обращалось с увещанием. Сергеевич приводит целый ряд примеров из летописи, когда князья считали нужным исполнять эти советы[46]. Однако эти примеры возбуждают сомнение. Автор доказывает здесь наличность идеи не выписками из литературных произведений, а случаями из практики. Но это путь довольно опасный. Практика и теория не одно и то же. Фактические отношения определяются не только идеями, но также личными качествами деятелей и соотношением сил. Это признает и автор[47]. Поэтому, если мы видим, что тот или другой князь подчинился митрополиту, то отсюда еще нельзя делать вывод, что такое подчинение требовалось политическими убеждениями современного общества. В 1097 г. Владимир Мономах и черниговские князья послушали митрополита Николу, убеждавшего их не начинать войны; в 1149 г. киевский князь Изяслав послушался такого же увещания переяславского епископа Евфимия; в 1189 г. князья Киевский и Черниговский исполнили совет митрополита Никифора идти войной на иноплеменников. Но разве эти и подобные им примеры доказывают первенство духовной власти и обязанность князей ей подчиняться? Из того, что монарх следует советам министра, а министр – своего секретаря, вовсе не вытекает, что монарх обязан

Скачать книгу