LITMIR.BIZ

Скачать книгу

приняли войско, изнуренное сражением и ночным путем. Немного спустя вступил в город и сам консул, причем столько же старался снять с себя вину, сколько превозносил Темпания вполне заслуженными похвалами. Марк Постумий, который, будучи военным трибуном, замещал консула под Вейями, предстал перед судом граждан, опечаленных неудачей и озлобленных против вождей, и был присужден к штрафу в десять тысяч тяжелых ассов. Товарища его, Тита Квинкция, принимая во внимание успешные его действия как в войне с вольсками, где он сражался в звании консула под главным начальством диктатора Постумия Туберта, так и под Фиденами, где он действовал в качестве легата при другом диктаторе, Мамерке Эмилии, оправдали все трибы, тем более что он всю вину за то время взваливал на осужденного уже товарища. Говорят, что Квинкцию помогла память об отце его, Цинциннате, муже высокочтимом, а равно и смущенные просьбы престарелого уже Капитолина Квинкция не ставить его в необходимость, на исходе дней жизни, нести Цинциннату такую печальную весть о сыне.

      42. В народные трибуны плебеи выбрали отсутствовавших Секста Темпания, Марка Азеллия, Тиберия Антистия и Тиберия Спурилия, уже ранее выбранных всадниками в центурионы[343], согласно предложению Темпания. Сенат, видя, что озлобление против консула Семпрония делало непопулярным и само звание консула, повелел выбрать военных трибунов с консульской властью. Избранными оказались Луций Манлий Капитолин, Квинт Антоний Меренда и Луций Папирий Мугиллан [422 г.]. С самого же начала года народный трибун Луций Гортензий привлек к суду Гая Семпрония, консула предыдущего года. Несмотря на просьбы четырех товарищей, которые на глазах римского народа упрашивали не тревожить их невинного военачальника, так как ему нельзя поставить в упрек ничего, кроме злой судьбы, Гортензий только рассердился, находя в просьбах товарищей желание испытать его настойчивость и думая, что обвиняемый рассчитывает не на эти просьбы, обращенные к нему только для вида, а на помощь трибунов. Итак, обратившись, с одной стороны к Семпронию, Гортензий спрашивал, что сталось с гордостью его, патриция, куда давалась твердость духа и уверенность в невинности, если муж, несший звание консула, решился укрываться под тень трибунской власти; а с другой стороны, обращаясь к товарищам, говорил: «А вы что намерены делать, если я буду настаивать на обвинении, или вы намерены отнять у народа право его и ниспровергнуть трибунскую власть?» Когда трибуны отвечали, что и над Семпронием, и над всеми вообще верховная власть принадлежит римскому народу и что они не хотят, да и не могут упразднить народного суда, а только облекутся вместе с Семпронием в траурные одежды[344] в случае, если ничего не достигнут просьбы их за полководца, который замещает им отца, тогда Гортензий сказал: «Нет! Римский народ не увидит своих трибунов в изорванном и грязном платье! Я не держу Га я Семпрония, коль скоро он во время своего командования приобрел такую великую любовь воинов». И плебеи, и патриции одинаково

Скачать книгу