LITMIR.BIZ

      «Какая очаровательная ночь!»

      «Эта,

      (указывает на девушку),

      что была вчера,

      та?»

      Выговорили на тротуаре

      «поч-

      перекинулось на шины

      та».

      Город вывернулся вдруг.

      Пьяный на шляпы полез.

      Вывески разинули испуг.

      Выплевывали

      то «O»,

      то «S».

      А на горе,

      где плакало темно

      и город

      робкий прилез,

      поверилось:

      обрюзгло «O»

      и гадко покорное «S».

      По морям, играя, носится

      с миноносцем миноносица.

      Льнет, как будто к меду осочка,

      к миноносцу миноносочка.

      И конца б не довелось ему,

      благодушью миноносьему.

      Вдруг прожектор, вздев на нос очки,

      впился в спину миноносочки.

      Как взревет медноголосина:

      «Р-р-р-астакая миноносина!»

      Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится,

      а сбежала миноносица.

      Но ударить удалось ему

      по ребру по миноносьему.

      Плач и вой морями носится:

      овдовела миноносица.

      И чего это несносен нам

      мир в семействе миноносином?

      Вбежал.

      Запыхался победы гонец:

      «Довольно.

      К веселью!

      К любви!

      Грустящих к черту!

      Уныньям конец!»

      Какой сногсшибательней вид?

      Цилиндр на затылок.

      Штаны – пила.

      Пальмерстон застегнут наглухо.

      Глаза —

      двум солнцам велю пылать

      из глаз

      неотразимо наглых.

      Афиш подлиннее.

      На выси эстрад.

      О, сколько блестящего вздора вам!

      Есть ли такой, кто орать не рад:

      «Маяковский!

      Браво!

      Маяковский!

      Здо-ро-воо!»

      Мадам, на минуту!

      Что ж, что стара?

      Сегодня всем целоваться.

      За мной!

      Смотрите,

      сие – ресторан.

      Зал зацвел от оваций.

      Лакеи, вин!

      Чтобы все сорта.

      Что рюмка?

      Бочки гора.

      Пока не увижу дно,

      изо рта

      не вырвать блестящий кран…

      Домой – писать.

      Пока в крови

      вино

      и мысль тонка.

      Да так,

      чтоб каждая палочка в «и»

      просилась:

      «Пусти в канкан!»

      Теперь – на Невский.

      Где-то

      в ногах

      толпа – трусящий заяц,

      и только

      по дамам прокатывается:

      «Ах,

      какой прекрасный мерзавец!»