LITMIR.BIZ

      ISBN 978-5-0050-2633-0 (т. 3)

      ISBN 978-5-4496-3862-5

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Глава 1

      Алан Фокс был человеком простых правил и принципов. Пробуждался рано и резко и считал непотребным подолгу лежать на диване, маясь в складках мятых простыней. По его мнению, дрёма приравнивалась к мечтательности, мечтательность к лени, а лень являлась самым низменным свойством сознательного человека. Подобные глупцы, считал Алан, пуще других склонны к праздности и унынию, что не терпело никаких оправданий. Такие индивиды зачастую заболевают бездельем, прежде всего от скуки, и страдают вымученной и натянутой меланхолией, которую именуют депрессией и оправдывают ею своё нежелание трудиться или хотя бы производить минимальную мыслительную активность. У людей мыслящих, рассуждал Алан, не может возникать зависших состояний и смятений без повода. У оных есть чёткий план, как стержень существования. Они ясно представляют, что и зачем следует делать, и к какому результату это приведёт. Мыслящие люди не ищут виноватых, а молча берут ситуацию под контроль. Берут ответственность за самих себя.

      Неумение организовать свою деятельность – главный порок современной молодёжи, полагал Алан. Сам он, если намеревался что-либо сделать, то делал, а не молол попусту языком, сотрясая воздух. Он никогда ничего и никому не обещал по той простой причине, что не был лжецом и был бы вынужден держать слово. Хуже лжи для него являлась только полуправда. Лжец просто лжёт, понимая, что он лжец. Тот же, кто лукавит, где-то на задворках сознания надеется, что во лжи упрекнуть его нельзя. Если человек не честен с самим собой, то он хуже, чем лжец. Солгать, значит предать. И нет большего преступления, чем предать самого себя. Это самый бессовестный, наглый и глупый поступок, на который только способен человек. С рождения у каждого есть самое драгоценное – он сам. И каждый в ответе за самого себя. Если человек готов обманывать и предавать себя самого, то он ничтожен до такой степени, что само его существование на этом свете абсурдно.

      Себя же Алан Фокс определял, как человека мыслящего, а значит волевого, ответственного и никоим образом не ленивого. Подобно сорнякам, которые регулярно пропалывал Маленький Принц из сказки Сент-Экзюпери, Алан искоренял из себя мелочные желания и инертность. Одну лишь слабость позволил он себе скрепя сердце: единственную сигарету в день. Утром, после пробежки. До дурноты. Седой дым, паром сочащийся из лёгких, заменял трудоголику и дрёму, и мечтательность, и лень, и праздность, и уныние. Причинял боль и наслаждение одновременно. В голове Фокса он выстраивал ряд символических образов, которые часто являлись мужчине вместе с мыслями и чувствами. Непентес, психостимулятор, яд.

      Столетие назад подобного человека считали бы незаменимым и ставили бы в пример подрастающему поколению. Но прошлый век остался в прошлом, а нынешний диктовал свои идеи и идеалы. Пришедшая на смену социализации мода на интроверсию, уход в виртуальность и самолюбование через объективы телефонных фотокамер раздражали Алана до свирепого рыка в тишину коридора. Это выводило его из себя сильнее, чем знания о временах, когда мужчины ходили на каблуках, носили парики и пудрились пуще придворных дам, приветствуя друг друга более чем дюжиной подскоков и поклонов.

      Очередной день Алана Фокса начался. Ступени замелькали монохромными клавишами. Взметнулась многолетняя пыль под удобными, привычными кроссовками. Пальцы ловко перехватили спутанные за страстную ночь с подушкой волосы и пленили их тугой чёрной резинкой в небольшой пучок на затылке. Улица приветствовала туманом и простудным ветерком, но мужчина не боялся болезней, как и ежедневных пробежек. Старенькая кинолента, повторяющаяся каждое утро. Шаг перетёк в бег, вознамерившись преодолеть десяток километров по сырому пробуждающемуся лесу.

      Цикличные движения рук и ног. Вымеренное годами дыхание. Метр за метром по знакомой тропе. Утро пахло травами, влагой и перегноем. Спустя несколько километров на сознание снисходило лёгкое головокружение, придающее азарт. Хотелось бежать до самого своего предела, чтобы потом рухнуть в колючий сухостой и умереть на пару минут от переутомления и желания выплюнуть мазутистые лёгкие. Не сегодня. В том и заключалась свобода, чтобы разрешать или запрещать себе делать что-то в определённые моменты жизни.

      Повсюду чернел древесный мох, оплетающий стволы. У Чёрных сосен было столько же лукавства, сколько у любого лицедея из страны людей. Это место носило маску загадочности, не представляя собой ровным счётом ничего. Ничего таинственного или мистического.

Скачать книгу