LITMIR.BIZ

      Наверное, когда-то она любила лето. Синие сумерки, звезды, плавающую в лужах луну. Возможно, в юности ей нравилось смотреть, как солнечные пылинки играют в утреннем свете, и слушать, как за окном стучат чьи-то каблуки по асфальту, сигналят бессовестные водители маршруток, пытаются петь птицы.

      Кто-то сказал ей однажды, что жизнь складывается из событий и воспоминаний о них. Этот кто-то был умен и заслуживал уважения. Но в нее он вселил страх, не сам, конечно, а его слова. У нее не было никаких событий, и воспоминания не тревожили ее разум. Значило ли это, что она никогда не жила? А, может быть, никогда и не рождалась?

      Зеркало говорило ей, что пора бы подумать о более тщательном уходе за лицом и телом. С той стороны холодной глади на нее робко посматривала женщина неопределенного возраста, тускловолосая, пустоглазая, неумная. Диплом инженера-химика никак не отпечатывался в чертах, и казалось, что женщина эта – малоприметная техничка в школе, или, может быть, простая лаборантка. Жизнь среди тряпок и моющих средств, содержащих хлор. Диплом? Ха-ха. Лето? Синие сумерки…Она даже имя свое порой забывала, а когда надо было его назвать, представляясь, бормотала какие-то звуки, с грехом пополам складывающиеся наконец в Лидию. «Лилия?» – переспрашивали ее бессчетное количество раз – «Или как?»

      Какая, к черту, Лилия?! Нашли, тоже, Лилию! У Лилии, наверняка есть воспоминания, да еще какие! У нее даже воображения не хватит назвать хотя бы одно, но она уверена: ей до них не дотянуться.

      Она жила, как все. Вставала по утрам с мятыми полосками от наволочки, впечатавшимися в кожу на щеке и виске, морщась, косилась на стрелки часов, брела на кухню, стараясь не ступать на холодный пол всей ступней, поджимая пальцы. Яркий желтый свет от двестиваттной лампочки проедал глаза, и казалось, что нет аппетита, и на весь рабочий день хватит одной чашки растворимого кофе с мерзкой суррогатной кислинкой и вчерашнего недоеденного батона, забытого на столе. По радио сообщали, что до весеннего тепла еще далеко, и она с досадливым вздохом натягивала шерстяные колготки, старое платье с бестолковым воротником и подбирала с полочки у двери перчатки.

      Домик на территории научно-исследовательского института. До лаборатории можно дойти через загущенный парк, не показываясь людям на глаза, не видя города, минуя его шум, смог, смех, презрение. По неасфальтированным тропинкам, усыпанным хвоей, мимо деревянных корпусов столовой, метеорологической станции, аналитики. Иногда можно увидеть белку и позавидовать ей, что животному не надо смешивать реактивы, вдыхая странноватые запахи, въевшиеся в одежду, мебель и стены. Ей еще посчастливилось обходиться без погони за маршруткой и склочных попутчиков.

      Может быть, когда-то она и любила лето…

      Ее родители развелись после двух сумбурных лет несчастливого брака, потому что абсолютно не подходили друг другу. Он – врач, она – микробиолог; на первый взгляд, профессии лежали где-то в одной плоскости, но пропасть между личностными качествами была так велика, что даже чужие люди с первого взгляда замечали проблемы пары.

      Папа Лидии блистал остроумием, жаждой жизни и очень любил людей. Он приглашал в дом гостей, устраивая из обычного вечернего отдыха феерическое шоу. К нему тянулись все без исключения, завидуя жене такого обаятельного мужчины, недоумевая, что свело ее – зануду и серую мышь с таким добрым и отзывчивым человеком.

      Мама отличалась довольно неуживчивым нравом, умудряясь ненавидеть не только людей, но и собственную дочь, а также, собак, кошек, деревья в лесу, реки и моря на карте, список можно продолжить, но истинную боль ее ненависть, естественно, причиняла только Лидии.

      Отец ушел скоро, поспешно скидав вещи в чемодан, ушел, не оглядываясь, наверное, недоумевая, зачем вообще сблизился с этой сухой, как щепка, теткой. Дочь ему было жаль, но забрать с собой маленькое злое создание он не решился, разглядев в ней сходство с женой. Еще не хватало убить жизнь на воспитание неулыбчивого ребенка, чтобы потом получить неудовлетворенную женщину, с рождения лишенную эмоций и природной радости.

      Мать ненавидела Лидию тоже, именно потому, что винила ее в отцовском уходе. Внятно сформулировать пункты вины ей не удавалось, и на протяжении двадцати пяти лет она просто срывала на дочери зло, при любом удобном случае напоминая ей, кто виновен во всех бедах их маленькой недружной семьи.

      К своему тридцатилетию Лидия ушла из дома, попросив в лаборатории предоставить ей свой небольшой казенный уголок с печкой и горячей водой.

      Мать, казалось, даже не заметила ее отсутствия. К старости она стала апатичной

Скачать книгу