LITMIR.BIZ

      В своих воспоминаниях,

      Издалека, с верхушки дерева,

      Я вижу землю, лучезарную,

      Любимую и голубую,

      Такую и Уильям Батлер Йейтс

      Признал бы за свою.

      Среди мифических героев мы росли

      И ложкою хлеб Иллинойса намазывали

      Светлым джемом – божественною

      Пищей, чтобы его разбавить

      Арахисовым маслом

      Цвета бедер Афродиты…

      А на веранде – спокойный и

      Решительный – мой дед,

      Ходячая легенда,

      Достойный ученик Платона,

      Его слова – чистейшая премудрость,

      И светлым золотом искрится взгляд.

      А бабушка тем временем

      «Разодранный рукав печали»[1]

      Чинит и вышивает холодные

      Снежинки редкой красоты и

      Блеска, чтобы припорошить

      Нас летней ночью.

      Дядья-курильщики

      Глубокомысленно шутили,

      А ясновидящие тетушки

      (Под стать дельфийским девам)

      Летними ночами

      Всем мальчикам,

      Коленопреклоненным,

      Как служки в портиках античных,

      Пророческий разлили лимонад;

      Потом шли почивать

      И каяться за прегрешения невинных;

      У них в ушах грехи,

      Как комарье, зудели

      Ночами и годами напролет.

      Нам подавай не Иллинойс, не Уокиган,

      А радостные небеса и солнце.

      Хоть судьбы наши заурядны,

      И мэр наш далеко умом не блещет,

      Подобно Йейтсу.

      Мы знаем, кто мы есть. В итоге что?

      Византия.

      Византия.