LITMIR.BIZ

      еще не февраль, а чернила почти на исходе. выходит,

      созрели слова – спелым яблоком ньютону очередному

      падать на голову. мне не жарко, не холодно, вот оно:

      я наконец-то уместен и внятен, одет по погоде и моде,

      созвучен городу.

      я мудрее и старше вчерашних написанных слов,

      и глупее завтрашних. я новее и чище апрельской капели,

      я почти только что из купели, надо мной же корпели

      столько учителей. я теперь обнулен – это весь мой улов,

      я готов.

      я готов километры пешком по дорогам длинным,

      из меня никакой супермен, но по-своему славный парень:

      я вода, что упрямо и медленно точит камень.

      мы же знаем с тобой, из какой ты податливой глины

      меня лепил.

      мы же знаем, что сила в зерне, не в корнях

      столетнего дуба. (а теперь, разумеется, в ньютонах,

      после этого яблокопада).

      я почти ни к чему не готов, что, по сути, – готов к любому.

      расскажи мне, как надо.

      раз еще не февраль, а чернила почти на исходе —

      значит, стоило только начать.

      и пока я нащупывал даже не путь, а просто —

      на это право, понял:

      то, что мой голос тихий и слабый —

      это не повод

      молчать.

      17.10.15

      самый честный из монологов всегда – укор,

      рыбья кость в мягком небе, заноза, удар под дых.

      я, говорит, разлюбил вести с тобой спор.

      я разменял тебя, сложную вечно,

      на двух простых.

      что посговорчивей – в целом и, главное, – в мелочах.

      у них не слова в голове, а браслеты бренчат.

      и я, наконец, научился просто не замечать

      эту тягучую, как смола, нутряную печаль,

      с которой ты носишься, как c семимесячным,

      хилым, рано родившимся малышом.

      я себя чувствовал будто изнанкой наружу,

      кожей вовнутрь – душа нагишом.

      и я, говорит, наконец-то себя нашел,

      не под твоим микроскопом,

      устав подставлять домкрат

      под изучающий, сверлящий,

      очень тяжелый взгляд.

      и страшно,

      страшно этому рад.

      25.02.15

      не делить ни быт, ни сердечный бит, ни кровать,

      не делиться важным.

      перед тем, как начать до конца забывать —

      повстречать однажды,

      посидеть босыми на берегу.

      каждый сыт по самое не могу

      разговорами невпопад

      и поэтому просто рад

      оказаться в пространстве давно онемевших муз,

      где слова потеряли не то чтобы вес, но груз,

      превратились в холодную вязкую кашу букв:

      «я пишу тебе из… (неразборчиво), милый друг!»

      я пишу изнутри себя в каждом северном, где бывала:

      в рижской мартовской наледи,

      серой питерской заводи —

      от вокзала обводного

      до причала гребного канала.

      я черчу очертело чёткий чёрный пунктир:

      терапия – в самой ходьбе.

      все города или близко к тебе,

      или слишком нет —

      ты мой мучительный ориентир,

      мой нулевой километр.

      посидим босыми, плечом к плечу,

      каждый сыт по самое не хочу

      разговорами

      не о том,

      и поэтому я молчу,

      ты с закрытым ртом

      громко смотришь на воду.

      23.05.16

      ибо они утешатся – так говорил

      и они утешались этим.

      плакали горше, делались этим старше,

      а иногда и – лучше.

      это спасало уши,

      но не спасало

Скачать книгу