LITMIR.BIZ

      Я камень целовал, пока он почивал

      и омывал водой холодной по утрам.

      Всё потому, что я ручей – и берегам

      на верность никогда, нигде не присягал.

      Он тишина, а я – движение и путь,

      он одиночество, а я войны солдат,

      в нём запаха сражений горький аромат

      и стон солдат – когда простреливали грудь.

      Смертям в глаза смотрел, но что о жизни знал

      тот камень, всем дарующий покой,

      прохладный камень под стремительной волной,

      которого ручей беспечно омывал.

      Возможно, камень – души впитывал в себя

      всех тех солдат, кто рядом с камнем умирал,

      возможно, смерть он лучше жизни понимал, —

      возможно. Я тот камень целовал любя,

      а он в ответ шептал мне по утрам – «Забудь,

      забудь, как на войне простреливали грудь,

      ты мой ручей, во мгле проложишь скрытый путь,

      ведь мы с тобой – любви и мирозданья суть…»

      Вероятно, в будущей жизни

      загоню свою грусть в облака,

      надоевший закрою бизнес,

      всё былое продам с молотка!

      Сохраню лишь гамак, да книги,

      двор пустой, белый грушевый сад,

      покосившийся, ветхий флигель,

      лепестков ароматных парад.

      Станет песня моя попроще,

      растворится во мгле зыбкий храм

      предсказаний. В тенистой роще

      будет петь соловей, а к словам —

      прикреплю звуки нежной скрипки

      и спою с соловьём новый гимн

      про отчизны моей ошибки,

      про Москву и про Иерусалим.

      Обнимать будет нас эпоха,

      где блаженствуют души и рай

      обещает – «Будет неплохо»,

      и никто не кричит нам – «Вставай!»

      Унесутся с ветром интриги,

      пальцы солнца там – сквозь облака,

      залезать будут в старый флигель

      и поглаживать щель потолка…

      Как жаль, что выхожу из детского, крылатого пространства,

      Где летом выла белая метель в порыве хулиганства,

      И яркость хрусталя мальчишеского смеха не тускнела,

      Дрожащий луч писал свой первый стих туману – неумело…

      Немного жаль, что не могу лизать до синяков-проталин

      Февральский снег. А стрекозу, застывшую среди развалин,

      И сумерек клубящийся покой, скрипящий стул и книги —

      Припоминаю словно в кадре рваном жизненной интриги.

      Касанье губ, запитое росой всё в той же киноленте,

      И девочка… всё дело в волшебстве, в «невинности пигменте»,

      Горошек мятый на весёлом, лёгком платье в крепдешине,

      И робкий взгляд луны сквозь облака – который не покинет…

      В замесе лет прошедших жизнь густеет и прилипнув к месту,

      Предпочитает мягкий взгляд – лирическому манифесту,

      Здесь страх и воля, неудача и успех – ютятся в мире,

      Так выглядит досуг любви, когда тебе – 64…