LITMIR.BIZ

Скачать книгу

себе.

      – Я что-то не улавливаю смысл. Вернее, мне понятно, что Европе хочется, чтоб мы копировали её действия, мартышничали, так сказать, но почему ты говоришь о «жёлтой» обезьяне? Тем более, «несчастной».

      – Сейчас объясню, – пообещал Игнатьев. – В глубокой древности самым изысканным лакомством у китайских обжор был мозг жёлтой обезьяны.

      – Фу! – брезгливо сморщилась Екатерина Леонидовна и даже выставила вперёд руки, будто её пытались угостить мерзейшей гадостью. – Как это можно есть?

      – Не знаю, Катенька, – потеребил левый ус Игнатьев и даже закусил его, – не представляю. Вся штука в том, что мозг вычёрпывали чайной ложечкой у верещавшей живой обезьяны, спилив ей купол черепа.

      – Жив-о-ой?!

      Екатерина Леонидовна икнула и зажала рот руками.

      В глазах читался ужас.

      Игнатьев ласково привлёк её к себе.

      – Забудь, забудь. Всё это, видимо, легенды и не больше. Мифы Поднебесной.

      Жена легонько помотала головой, как отгоняют морок сновидения, и вскоре они вновь заговорили о программе Горчакова и о том, что волновало Николая Павловича как христианина.

      – Славяне должны чувствовать плечо России.

      – Ты у меня идеалист, Коленька.

      – Что делать, такой уродился. Но, если трусоватость Горчакова мне во многом понятна, хотя и возмущает, то такие люди, как его приспешник барон Жомини и мой сослуживец Стремоухов, распускающие сплётни о моих мнимых интригах, направленных против светлейшего, постыдно бесят!

      Наконец Игнатьев отправился к себе, спать, но ночь прошла без сна, в мучительных раздумьях, а утром Игнатьев, позавтракав и глянув на часы, стоявшие в прихожей, дал знать Дмитрию, что время одеваться. Тот живо повернулся к гардеробу.

      – Один секунд, погрею шубу.

      – Дмитрий, – удержал его Игнатьев. – Я не барышня.

      – Так лихоманка-то вчерась ещё трясла, – ворчливо произнёс Скачков и хмыкнул с явным осуждением.

      – Это вчера, – сказал Николай Павлович, поймал рукав зимней шинели, оделся, надвинул фуражку на лоб, как это делал государь и, окинув взглядом своё отражение в зеркале, повернулся к жене, вышедшей проводить его.

      – Шею закутай, – сказала она озабоченным тоном.

      – Катенька, – натягивая перчатки, успокоил он её. – Кашель прошёл.

      – Прошёл, а ночью-то я слышала, – Екатерина Леонидовна решительно поправила на его шее тёплый шарф и с напускной ворчливостью добавила: – Нет слушать жену, так всё своё.

      Лакей открыл дверь – и тотчас пахнуло морозцем. Вдоль Гагаринской набережной за ночь намело сугробы. Санки, запряжённые двумя орловскими рысаками, стояли у парадного крыльца, и кучер Василий, пропахший сеном и сыромятной упряжью, нетерпеливо перебирал вожжи.

      Игнатьев запахнул шинель, устроился удобней, и кони резво побежали – свернули на Невский проспект.

      Глава II

      Испросив аудиенции у государя императора, Николай Павлович чистосердечно поведал ему о тех «трениях»,

Скачать книгу