Каторга - Влас Дорошевич Россия державная

Скачать книгу

пришел. Все-таки люди.

      Если там, у рабочих, на лицах читалась какая-то тяжесть, то здесь была написана страшная, гнетущая, безысходная скука.

      Тоска.

      Такое состояние, когда человек решительно не знает, что ему с собой делать, куда девать свою особу, чем ее занять, и провожает глазами все, что мелькнет мимо: муха ли большая пролетит, человек ли пройдет, собака ли пробежит.

      Посмотрит вслед, пока можно уследить глазами, и опять на лице тоска.

      Песня?..

      Дрожки, на которых я еду, поворачивают на главную улицу поста и огибают наскоро сколоченный дощатый балаган (дело происходило на Пасхе).

      Рядом пустыня, какие-то ободранные качели.

      У входа, вероятно, судя по унылому виду, – антрепренер.

      Около – толпа скучающих поселенцев, без улыбки слушающих площадные остроты ломающегося на балконе намазанного, одетого в ситцевый балахон клоуна из ссыльнокаторжных.

      Из балагана слышится песня.

      Нестройно, дико орет хор песенников.

      Зазвенели кандалы. Мимо балагана проходят арестанты кандальной тюрьмы под конвоем…

      Мы въезжали на главную улицу поста.

      С первого взгляда Корсаковск всегда и на всех производит подкупающее впечатление.

      Ничего как будто похожего на каторгу.

      Чистенький, маленький городок.

      Чистенькие, приветливые чиновничьи домики словно разбежались и со всего разбега двумя рядами стали по высокому пригорку.

      Выше всех взбежала тюрьма.

      Но тюрьма в Корсаковске не давит.

      Она одноэтажная, невысокая и, несмотря на свое «возвышенное» положение, не кидается в глаза, не доминирует, не командует над местностью.

      В глубину двух оврагов, по обоим бокам холма, словно свалились лезшие по косогору, да недолезшие туда домики.

      Это слободки поселенцев.

      В общем, во всем этом нет ничего ни страшного, ни мрачного.

      И вы готовы прийти в восторг от «благоустройства», проезжая главной улицей Корсаковска, готовы улыбнуться, сказать:

      – Да все это очень, очень, как нельзя более мило…

      Но подождите!

      Сахалин – это болото, сверху покрытое изумрудной, сверкающей травой.

      Кажется, чудный лужок, а ступили – и провалились в глубокую, засасывающую, липкую, холодную трясину.

      Не успело с ваших уст сорваться «мило», как из-за угла зазвенели кандалы.

      Впрягшись в телегу, ухватившись за оглобли, каторжные везут навоз.

      И что за удручающее впечатление производят эти люди, исполняющие лошадиную работу.

      Ваш путь идет мимо тюрьмы – из-за решеток глядят темные, грязные окна.

      Впереди – лазарет, и как раз против его окон – покойницкая.

      Лазарет

      Затем, в Александровске, в Рыковском я видел вполне благоустроенные больницы для каторжан; но что за ужасный уголок, что за «злая яма» дантовского ада – эта больница в Корсаковском посту.

      Я знаю все сахалинские тюрьмы. Но самая мрачная из них – Корсаковский лазарет.

      Чесоточный,

Скачать книгу