LITMIR.BIZ

      – Юлия, – обратился отец к дочери, – случайно не помнишь порядок па-де-де, которое танцевали Вирджиния Цукки и Гердт?

      – Матрешка с этим па-де-де уже подходила к Гердту. Тот не знает, куда от нее деться. Сплошное неприличие. Она ему еще и глазки строит.

      – Кому? Гердту? Он ей в отцы годится. Ты поговори с ней.

      – Что толку? Говорит, ей нравятся пожилые. Она и Петипа глазки строит. Весь театр смеется уже. Мне не веришь, спроси у Иосифа.

      Юлия переставляла тарелки, когда отец вошел на кухню:

      – Мама спит? Что-то собаку не слышно.

      – Ушли все. С собакой вместе. Решили снежную бабу лепить.

      – И барон с ними вместе?

      – Что вы его все бароном называете, – обиделась Юлия. – У него есть имя.

      – И не только… Я вижу в нем много хорошего. Конечно, гораздо важнее, чтобы ты это видела.

      – Папа… Может, переменим разговор…

      – Я только высказал свое мнение, а то, что он намного старше…

      – Он моложе меня на два года.

      – Разве?

      – Папа, отговори Малю от этого дуэта. Она мнит себя Вирджинией Цукки. До сих пор хранит ее шпильку. Где она ее только раздобыла?

      – В летнем саду «Кинь-Грусть». Феерию давали, «Необычайное путешествие на Луну».

      – Путаешь, папа. Она в театре ее видела, как раз в этом дуэте. Потом ходила, как больная, с этой шпилькой.

      – Малечке «Эсмеральду» надо просить, а эта Цукки… В живости ей, конечно, не откажешь. Как бокал шампанского. Однако настоящей глубины нет. Что хорошо для летнего сада, того нельзя в Мариинском. Что бы там ни говорили, а в мире лучшего театра нет, да и вряд ли когда будет. Это храм искусства.

      – Матрешка даже корсет носит, как у Вирджинии Цукки. Ведь она упрямая. Отговори ее.

      – В конце концов, решать буду я, – и с этими словами Феликс Иванович покинул кухню.