LITMIR.BIZ

      В запретном городе моём

      В оазисе моём —

      Аллеи, пальмы, водоём,

      Просторный белый дом.

      Туда вовеки не войдут

      Ни страх, ни суета.

      Там жизнь и суд, любовь и труд

      Цветут в тени Креста.

      Там тысячью горящих уст —

      Лиловых, огневых —

      Сиреневый глаголет куст

      О мёртвых и живых.

      Там полдень тих, там зной высок

      Там всё Господь хранит —

      И прах, и пепел, и песок

      И мрамор, и гранит.

      Там миллионы лет закат

      Горит во весь свой пыл,

      Там голубь осеняет сад

      Шестёркой вещих крыл.

      Дрожит в тени семи ветвей

      Горящая вода,

      И в дом без окон и дверей

      Вхожу я без труда.

      Былых истлевших дней зола

      Едва шуршит во мне,

      И вырастают два крыла

      В груди и на спине.

      Там, в одиночестве моём,

      Заполненном людьми,

      Звучат сияющим ручьём

      Слова моей любви.

      Там огненно крылат закат,

      Оттуда нет пути назад…

      Но где они, не знает взгляд,

      Ищу их вновь и вновь —

      Запретный дом, запретный сад,

      Запретную любовь.

      Неужели тебя мы забыли?

      Для меня ты всегда всех живей —

      Спутник детства, брат неба и пыли,

      Друг игрищ и забав, воробей!

      Ты щебечешь о небе, играя,

      Неказистый комок высоты, —

      Сверху – небо, внизу – пыль земная,

      Между ними – лишь ветка да ты!

      Как ты прыгаешь вдоль по России

      На тонюсеньких веточках ног —

      Серой пыли, особой стихии,

      Еретик, демиург и пророк.

      В оптимизме своем воробейском,

      Непонятном горам и лесам,

      Научился ты в щебете детском

      Запрокидывать клюв к небесам.

      Воробьиною кровью живее,

      От мороза дрожа, словно дым,

      Я, как ты, ворожу, воробею,

      Не робею пред небом твоим.

      И зимой, воробьясь вдохновенно,

      Не заботясь, как жил и умру,

      Я, как ты, воробьинка вселенной,

      Замерзая, дрожу на ветру…

      Но, пока ты живёшь, чудо-птица,

      На глухих пустырях бытия

      Воробьится, двоится, троится

      Воробейная правда твоя!

      Во мне живёт один чудак,

      Его судьба – и смех и грех,

      Хоть не понять его никак —

      Он понимает всё и всех.

      Смуглее кожи смех его,

      И волосы лохматей снов.

      Он создал всё из ничего —

      И жизнь, и слёзы, и любовь!

      Из туч и птиц – его костюм,

      А шляпа – спелая луна.

      Он – богосмех, он – смехошум,

      Он – стихонеба глубина!

      Чудак чудес, в очках и без,

      В пальто из птиц, в венке из пчёл,

      Он вырос ливнем из небес,

      Сквозь небо до земли дошёл!

      Он благороден, как ишак.

      С поклажей грешных дел моих

      Он шествует, и что ни шаг —

      И стих, и грех, и грех, и стих!

      Он стоязык, как сладкий сон,

      Как обморок стиха без дна.

      Смеётся лишь по-русски он,

      А плачет – на наречье сна.

      Пророк вселенской чепухи,

      Поэт прекрасного вранья,

      Он пишет все мои стихи,

      А после – их читаю я!

      Он – человек,

Скачать книгу