ТОП просматриваемых книг сайта:
.
Читать онлайн.
Он не имперский, бронзовеющий на глазах, певец истории и государства.
Не элитарный поэт (узкий кружок своих…). Амихай – поэт-демократ. Он для всех.
По-моему, Амихай не рискует в стихе. Поэтический темперамент не понуждает его к прогулкам по канату, не чреватым падением лишь при полной вере в наличие этого волоска над бездной. В этом смысле Амихай похож на Бродского – прочностью и безрисковостью поэтики, традиционализмом.
Содержание стихов Амихая – поэзия, увиденная и нащупанная в миру, в бытии, метафизика ему не чужда, она не объявлена, но дает о себе знать холодком, метафизическим сквознячком его стихов. Но стихи эти открыты для прочтения и соучастия, открыты читателю, выданы современникам на сопереживание.
И при этом его поэзии свойствен аристократизм. Того толка, когда за простотой изъяснения стоит изысканность речи, добротная, джентльменская ясность – ясное сознание.
Натравить хищные воспоминания
Сегодня я думал о ветре в твоих кудрях,
о том, насколько раньше тебя я пришел в этот мир,
о вечности, куда я раньше тебя уйду.
О пулях, нашедших не меня на войне,
А моих однополчан,
которые были лучше, чем я,
потому что не продолжили жизнь, а я жил,
о том, как ты стоишь летом голая перед плитой,
и о том, как, прищурясь, пытаешься дочитать страницу
при последних лучах уходящего дня.
Смотри: мы получили больше, чем жизнь.
А теперь надо взвесить все, все оценить в тяжких снах
и натравить нашу хищную память на то,
что есть «настоящее время».
Белая негритянка
Опять тоска моя и томленье,
когда на чужие смотрю освещенные окна:
кто?.. – некто… что? – стоит… где? – перед зеркалом… Или
уже снегопад состоялся внутри, в спальне,
посторонний король лег по королевскому праву на женщину,
что могла и должна
быть моей.
Белая моя негритянка!
С Абиссинской улицы,
с фальцетом дерзкого пацана,
не успевшим сломаться.
С нею, в горячей ванне.
А из соседнего переулка доносит обрывки диспута
на религиозную тему.
В моем времени, в твоем пространстве
Мы бывали вместе
в моем времени, в твоем пространстве.
Ты представляла место, а я – время.
Покой, тишина и тигрица – уживались в твоем теле, покуда
то в цветах, то в шелках, то в белом, то припав и отпрянув,
неслись мимо нас времена этого года.
Всем в себе человеческим мы поступились ради тигриного
права
на безмятежность, вечность, но и на готовность
в любую минуту полыхнуть и сгореть без остатка,
как сухие травы горят на исходе лета.
Я делил с тобой дни. Ночи.
Мы переглядывались с косыми дождями.
Мы не видели снов.
Сны нас не посещали.