LITMIR.BIZ

      – Что-то зазвенело, – сказал я, поднося консервный ключ к запертой бутылке пива «Букурешти».

      – Да, зазвенело, – согласился мой приятель.

      – И сейчас звенит, – сказал я, и рука моя отчего-то соскользнула с горлышка бутылки.

      И тут я почувствовал, что во всем доме стало печально. Будто кто-то умер.

      А звенящее и зеленое, взблескивающее иногда голубым и желтым, летело над Останкином.

      Сын задремавшей было Екатерины Ивановны, девятилетний Саша, имевший в английской школе тройку за поведение, бродил без сна по квартире, попал на балкон и закричал:

      – Мама, мама, зеленое и звенит!

      Екатерина Ивановна, расклеивая веки, в воспитательных целях поднялась и вышла к Саше:

      – Где? Что? Почему ты бродишь так поздно?

      – Вон! Вон!

      Екатерина Ивановна взглянула.

      – Наверное, что-нибудь испытывают… – сказала она.

      А зеленое с голубым и желтым звенело и уплывало все дальше и дальше к востоку, к бывшему селу Алексеевскому, к платформе Маленковской, а потом и к Сокольникам. Многие в ту ночь в двенадцатом часу наблюдали в районе Останкина странное явление. Остановились и задрали головы прохожие в аллее Космонавтов. Романтические пары на Звездном бульваре посчитали звон добрым знаком. Трое мужиков из мебельного магазина, распивавших водку с «Солнцедаром» в сквере возле метро «ВДНХ», от удивления не смогли закусить. Сержант, дежуривший у кинотеатра «Космос», весь уже в пуговицах, решительно засвистел, пытаясь прекратить движение зеленого предмета. Свисток у него был хороший, только что полученный со склада, однако звенеть в небе перестало не сразу.

      Иван Афанасьевич об этом уже ничего не знал.

      Трусаки

      Долго меня стыдили. Все уже бегали – и Евсеев, и Короленков, и Москалев с Долотовым, и Ося, а я нет. Сначала меня уговаривали, предъявляли мне свои животы, сопоставляли их с моим, и выходило, что их животы в чем-то стали меньше. Я им завидовал. Милые мои трусаки начали даже приобретать подтяжки, выстаивая очереди в Столешниковом переулке. А я все не бегал. «Эдак ты докатишься, – говорила мне жена. – Посмотри, на кого стал похож». Я смотрел. Какой был, такой я и остался, остановился в развитии. Но уж одно это было плохо.

      И я решил бежать. Хотя к тому времени бег трусцой и стал выходить из моды. Некоторые из моих знакомых, отбегав, отпускали уж усы. Кто под Бальзака. Кто под запорожского лихого

Скачать книгу