Новая идеология: голодомор - Юрий Шевцов

Скачать книгу

в Китай от голода массы казахов. Сама местность часто была отлично приспособлена к партизанской войне или хотя бы к бегству и укрытию: Полесье в северной части Украины – еще не осушенные труднодоступные болота, а севернее – белорусские леса. После смерти первого старика можно было бежать с остальными членами семьи. Но бежали немногие.

      Почему не заполонили днепровские плавни своими семьями? Почему не уплывали через Черное море? Всех бы не перехватали, и, поскольку умирали все, риск при бегстве или сопротивлении был оправдан. Почему не бежали в горы на Кавказе? Кавказ выдержал тяжелейшую для сильной Российской империи Кавказскую войну. Ее вели против сильной, накормленной регулярной армии горцы. Неужели кубанские казаки или прошедшие все войны 1914–1922 годов русские и украинские крестьяне и горские народы не смогли бы хоть пару лет продержаться в горах против ослабленной голодом, крестьянской по происхождению армии?

      Почему умирающие немцы Поволжья не бежали в устье Волги, почему не прятались в заволжских степях и по малозаселенным берегам широчайшей реки? Неужели умирать после смерти своей семьи было легче? Неужели не умели выжить в знакомом ландшафте? Почему крестьяне Западной Сибири не уходили в алтайские горы и громадную Сибирь? Неужели их там ждала судьба тяжелее, чем смерть от голода?

      Массово никто не уходил, никто никуда не бежал. Только единицы.

      Значит, основной причиной голода была не просто политика сверху. От политики можно было сбежать. Политике крестьянство России всегда умело пассивно или активно сопротивляться. Ведь было куда бежать. Но массово не бежали.

      Но если смерть от голода пришла не в силу тотальной оккупации деревни властью и не в силу всеобъемлющего природного бедствия, значит, причина столь масштабного голода – внутри самой деревни, самого крестьянского мира, социума, семьи, самого крестьянина?

      Я не раз представлял себе деревни во время голода. Особенно когда читал описания того, что происходило там в 1932– 1933 годах. Никаких оккупационных войск, свои же односельчане, которые чаще всего еще и родственники или свойственники, забирают хлеб и смотрят, как семья соседей умирает… А матерей, которые собирают колоски на полях, или даже маленьких детей за те же колоски наказывают так, как не всякого раба наказывали на плантации.

      Деревня как концлагерь, деревня как лагерь смерти. Но без оккупации. Все в основном свои.

Роберт Конквест. «Жатва скорби», 1988 год

      «Описание, приводимое одним из жителей деревни, дает общую картину: “Бригады эти имели следующий состав: член правления сельсовета или просто депутат, два-три комсомольца, один коммунист и местный учитель. Иногда в них включали председателя или члена правления сельпо, а во время летних каникул и нескольких студентов.

      В каждой бригаде был так называемый специалист по поиску зерна. Он был вооружен вышеупомянутым щупом, с помощью которого прощупывал и прокалывал все в поисках спрятанного зерна.

      Бригада переходила из дома в дом. Сначала они входили в дом и спрашивали:

Скачать книгу