LITMIR.BIZ

Скачать книгу

Его дед по отцовской линии, Кирилл, был моряком, ходил на корабле от Владивостока до Америки. В Сан-Франциско прихотливая судьба свела его ненадолго с Ярким Цветком, женщиной из племени навахо, что жила по соседству с молоканами в районе Рашен-Хилл. Когда, почти два года спустя, он вернулся в Сан-Франциско, то снова встретил ее – но уже не одну.

      – Твой сын, – сказала она просто, держа на руках черноволосого мальчугана.

      Яркий Цветок хотела отправить сына в резервацию, к своему племени, однако Кирилл и слышать об этом не желал. Однажды ночью он забрал сына с собой на борт корабля и увез на другой конец мира, в Россию. Яркий Цветок вернулась в резервацию одна. Больше они не виделись.

      Мальчику дали имя Максим; он вырос, не зная родной матери, чужая земля стала ему родиной. Молодость Максима пришлась на бурные годы Гражданской войны; ветры революции занесли его на другой конец страны, сражался он на стороне красных, бился с белофиннами в Карелии, а после войны остался строить Карельскую трудовую коммуну. Это был отец Ивана.

      Со стороны же его матери, Ольги, не было особой ясности. «Кажется, мы из бурят-монголов», – единственное, что она могла поведать о своей родне. Однако никаких свидетельств ни в подтверждение ее словам, ни против этого, так и не нашлось. А уж какими ветрами ее занесло на Ладогу – бог весть.

      Впрочем, родительские родословные были для Ивана все равно что сказки.

      С ранних лет Иван работал в родном колхозе; своей невероятной физической силе особого значения не придавал, принимая ее как данное от природы. Чем он действительно гордился, так это своими способностями в механике: только лишь по звуку работы двигателя, Иван сразу мог определить, где кроется неполадка, а на сваренных им металлических деталях даже самый придирчивый глаз не мог разглядеть шва.

      Наверное, вот так, в колхозной механической мастерской, могла пройти вся его жизнь. Но кто знает заранее, что ему уготовано?..

      …22 июня 1941 года началась война, впоследствии названная Великой Отечественной.

      Вскоре со всей страны к линии фронта длинными железными змеями потянулись поезда, полные наскоро мобилизованных солдат, что еще вчера были рабочими и колхозниками. Были там и те, кто никак не мог усидеть на месте; они порой шумно спорили, порой истерично веселились, а иногда, несмотря на строгий запрет, ухитрялись раздобыть выпивку. Но были и те, что просто молча сидели, погруженные в тяжелые раздумья, и невидящими взглядами смотрели на проносящиеся за окнами среднерусские поля и перелески. В одном из идущих на фронт поездов ехал и Иван.

      Любой армии во все времена нужны такие солдаты как Иван, хотя исход всех сражений зависит, как правило, от совершенно обычных людей.

      Будь Иван в Сан-Франциско вскоре после налета японцев на Пёрл-Харбор, он увидел бы, как новобранцы выстраивались в ряд перед зданием паромного терминала. Артиллерийский сержант из Корпуса морской пехоты прохаживался вдоль строя, выбирая самых рослых. Указывая, он коротко бросал: «Ты. Шаг вперед». Когда сержант прошел мимо, один из отобранных попытался было незаметно отступить, но солдаты берегового патруля были начеку и вернули его в строй. Оставшихся разделили на две шеренги; слева встал главный старшина ВМС, справа – армейский мастер-сержант. «Все, кто с моей стороны, призваны в армию», – сказал мастер-сержант. «Все, кто с моей стороны, призваны во флот, – сказал главный старшина. – Шагом марш на медосмотр». Новобранцев маршем провели к ожидавшим их фургонам. Окажись в том строю Иван, его непременно призвали бы в морскую пехоту1.

      Боевым крещением Ивана стала битва под Москвой. Была зима; стоял лютый мороз. Но Ивану это было нипочем, он как будто вовсе не замечал холода. Позже, когда Красная армия перешла в контрнаступление, Иван был ранен. Шальная пуля едва зацепила его правое плечо, но он споткнулся и упал на зазубренный каменный осколок, каких частые взрывы плодили тысячами, серьезно повредив руку в предплечье. Иван даже не посчитал это за серьезное ранение, он намеревался остаться в строю, но лейтенант, его взводный, был иного мнения. «Какой от тебя прок, товарищ солдат, если рана загноится? Отправляйся в лазарет, а эту грязную тряпку сними – от нее рана чище не становится».

      Пока Иван добирался до лазарета, трясясь в кузове попутного грузовика, рана его открылась и снова стала кровоточить. Теперь без чистой перевязки точно было не обойтись. Какой-то грубоватый сержант указал Ивану санитарную палатку. Приподняв полог, чтобы войти, Иван увидел ряд железных коек – пустых, покрытых кровавыми пятнами. Кто был здесь до него? Выжили они или нет? В одном Иван был уверен: уж он-то точно выйдет отсюда на своих двоих, он вернется к своим боевым товарищам. Он сел на одну из коек и задумался о тех, чья засохшая кровь пропитала заскорузлые простыни.

      Внезапно брезентовый полог снова откинулся, и в палатку вошла медсестра. Взглянув на нее лишь мельком, Иван снова опустил голову и сказал:

      – Сестричка, дорогая, мне бы только повязку сменить.

      Когда медсестра подошла ближе, он почувствовал приятный слабый аромат, непохожий

Скачать книгу