Три жизни Томоми Ишикава - Бенджамин Констэбл Ангелы и Демоны

Скачать книгу

– значит «Убийство».

      – Нет! – теперь уже я рассмеялся. – Нет. Меня будут звать Бен Констэбл, а тебя Томоми Ишикава.

      – Но нас и правда так зовут.

      – В том-то и суть.

      – Э… ладно. Или можешь назвать меня Бабочкой, это не так официально.

      – Бабочка останется твоим прозвищем, – заверил я. – И замысловатый сюжет уведет читателя в Париж и Нью-Йорк.

      Она подалась ко мне через стол.

      – А что, если Бен Констэбл станет первой жертвой?

      Я тоже наклонился.

      – Эта идея мне не нравится.

      – Тебе даже не нужна моя помощь?

      – Ну…

      – Как ты думаешь… – мы оба замолчали, дожидаясь, кто заговорит первым, и Томоми Ишикава взяла с тарелки моллюска. – Как ты думаешь, мне удастся избежать смертной казни? Такой унылый финал после блестящей преступной жизни.

      – Никакой смертной казни, – ответил я. – Я даже не уверен, что будут убийства. Ты представляешь книгу не так, как я, Томоми Ишикава. Я хочу написать о необычной дружбе. Незачем портить ее лишним вымыслом и всякими фокусами.

      – Но ты сказал…

      – Она будет о таких вещах, как этот наш разговор.

      – Они говорили, пили и смеялись до глубокой ночи.

      – Именно, – подтвердил я. – Наша реальность увлекательней любой фантазии.

      – Ну конечно, – она улыбнулась. – Но, возможно, тем же вечером вымышленная Томоми Ишикава выследит других женщин, сидевших в баре. – Она взглянула на людей за соседним столиком и понизила голос: – И убьет одну за другой, обмотав обнаженные тела их же кишками.

      – Напиши лучше свою книгу, – предложил я.

      Она ненадолго задумалась.

      – Да, может быть, я так и сделаю.

      Часть 1

      15 марта – 17 августа 2007

      Глава 1

      Удивительное письмо от Бабочки, которое изменило всё

      Париж, 15 марта 2007

      Дорогой Бен Констэбл, тебе, наверное, очень хочется знать, отчего я послала бумажное письмо, а не сообщение или письмо по электронке. Почему я просто не позвонила, чтобы поболтать и посмеяться, или не подождала, пока мы окажемся за столиком в углу людного кафе, сидя боком на стульях, спиной к стене, чтобы не выдыхать дым в лицо? Наши куртки висят на вешалке у двери, издалека пахнет дождем, капли ручейками стекают по стеклу, а мы пристально смотрим друг на друга, потому что разговор стал чуть более напряженным, и аккуратно ставим локти, чтобы не уронить чашку кофе или, еще того лучше, бокал с вином. И почему – возможно, спросишь ты себя – мое письмо отпечатано, а не написано от руки (так было бы интимнее), при помощи изящного и почетного искусства каллиграфии?

      Не сомневаюсь, ты догадываешься, что время, которое ушло на написание этого письма, и усилия, затраченные на отправку, намекают, что его содержание и цель гораздо значительнее, чем развлечение от безделья в бессонную ночь или желание польстить тебе тем, что ты – частый гость моих мыслей.

      Как насчет тактильного удовольствия от прикосновения к бумаге, Бен Констэбл? Почему бы не написать просто ради многогранного наслаждения, которое доставляет письмо; ради того чтобы понежиться среди слов, ради бремени тысячелетних традиций написания писем?

      Ты прав, конечно, объяснение есть, хоть мне и не хочется его озвучивать, потому что тебе оно не понравится. Если бы только я могла сказать что-нибудь веселое, ласково ошеломить тебя образами и предвкушением чуда! Но боюсь, это письмо не такое. И я сбиваюсь, если пытаюсь подсластить пилюлю. Ох, если бы я могла сделать так, чтобы ты улыбнулся.

      А теперь, посеяв семена мрачного предчувствия, больше не стану уклоняться от темы. Но суть письма застряла где-то между стоящим в горле комком и дрожащими пальцами. Если долго избегать главного, может быть, проблема исчезнет или скроется в недрах памяти, как дурной сон. Но, увы, она не из тех, что уходят легко.

      Ну неужели все так плохо? Я не твоя девушка и не ухожу к другому. Я не твой босс, и ты не уволен. Ты не сделал ничего плохого, не обидел меня, я не сержусь, я люблю тебя (но письмо не об этом, кстати, я не собираюсь самым неловким образом унижаться перед тобой и умолять, чтобы мы провели наши жизни в совместной скуке и состарились в объятиях друг друга).

      Если причина моего письма по-прежнему скрыта загадочной пеленой, то, я полагаю, уже стала ясна моя привычка оттягивать неизбежное. Как тебе известно, я с давних пор получаю постыдное удовольствие, избегая любых затруднений. Чаще всего проблема подобна деликатесу, которым можно насладиться; предвкушение – это мучительный восторг, который подступает с нестерпимой медлительностью, и с каждой отсрочкой нарастает напряжение и продлевается блаженство.

      Но то, что я хочу сказать, очень важно, и, к сожалению, несет с собой мало радости. (Замечу мимоходом, что манера ходить вокруг да около – в некотором смысле отличная метафора нашей дружбы. Никто из нас не чужд бесконечным разговорам, которые льются по извилистому руслу,

Скачать книгу