Галактика Ломброзо или Теория «человека преступного» - Ливио Сансоне Нонфикшн.Лекции

Скачать книгу

«социализм имбецилов» (Finzi 2011: vii). Однако, несмотря на светские взгляды и атеизм, было бы слишком простым решением записать ЧЛ в группу тех, кто страдал «еврейской ненавистью к самому себе». Она была характерна, по мнению многих исследователей истории еврейского народа, для представителей европейской интеллектуальной элиты еврейского происхождения в период до Холокоста{40}. На самом деле в XX веке, ранее, итальянские евреи ощутили, что антисемитизм подтолкнул их к открытию и изучению собственной «еврейской особости» (Magris в Finzi 2011: xvi). Ломброзо же мог себе позволить роскошь этого не делать. Если бы он прожил дольше и дожил до расовых законов 1938 года, жестоко наказавших его сына Уго и многих коллег, история сложилась бы иначе.

      Несмотря на сложности взаимодействия Ломброзо с расовыми вопросами, его мнение продолжают помнить и цитировать многие специалисты по социальным наукам{41}.

      Дэниэл Пик (Daniel Pick, 1989: 111) считает, что это соответствует телеологическому упрощению классических антирасистских авторов, таких как Гулд, Розе и Моссе (Gould, Rose и Mosse), которые смогли выявить ужасы расизма в теориях ЧЛ. Джон Дики (John Dickie, 1999a-b) пришел примерно к тем же выводам, что и я: когда занимаешься вопросами расы и расизма, критиковать и отрицать становится куда важнее, чем пытаться понять. Как отмечает еще и Делия Фригесси (Delia Frigessi, 2003: 390–394), в подробной и деликатной критике интерпретации Моссе, печать одного из отцова научного расизма – возможно, тягчайшее обвинение теорий ЧЛ. Подавляющее большинство тех, кто это заявляет, никогда не читало его труды. Кто-то прочел пару вырванных из контекста фраз или слышал о нескольких эпизодах или узнал анекдот о знаменитой затылочной вмятине Виллеллы. Самой жесткой выглядит оценка того же Моссе, рассматривающего ЧЛ как предшественника «окончательного решения», чему не верил Фригесси: «Поскольку нацисты считали евреев такими же дегенератами, как и преступников, то определение преступности, данное Ломброзо, стало частью окончательного решения еврейского вопроса» (Mosse 1992: 94). Пик, напротив, показывает в более умеренном ключе, как методы и сферы интересов ЧЛ оказывали важное влияние на таких авторов, как Золя, Конрад, Толстой, Стокер и Нордау – последний посвятил ЧЛ классический Entartung{42}.

      Следует здесь добавить, что расовый вопрос, эмиграция из Италии (особенно профессионалов и преимущественно молодых интеллектуалов), африканский вопрос и империализм – неотъемлемые части жизни и трудов не только ЧЛ, но и всех активных участников Позитивистской школы. Особый случай – история Гульельмо Ферреро (здесь и далее ГФ), который пережил глубокие изменения. В юности его интерес к Африке зародился после чудовищного разгрома итальянской армии в Адуа, в 1986 году, послужившего основой для серьезного коллективного кризиса молодежи (Raditza 1939). Он даже написал роман «Пот и кровь. Последние варвары», опубликованный в 1930 году; его действие происходило в Адуа. В те годы молодости он еще верил

Скачать книгу

<p>40</p>

Некоторые авторы считают себя современными исследователями еврейского вопрос и весьма строго относятся к ассимиляционным стремлениям ЧЛ. Они считают их примерами автоотрицания иудаизма, распространенного среди эмансипированных интеллектуалов еврейского происхождения конца XIX века. Нэнси Гаровиц в книге «Антисемитизм и современная наука» (Nancy Harrowitz L’antisemitismo e le scienze moderne) больше места уделила оправданию антисемитизма, чем борьбе против клеветы на евреев (Harrowitz 1994). Пауль Кнеппер (Paul Knepper e Ystehede 2013: 184) утверждал, во многом соглашаясь с Моссе, что теории ЧЛ способствовали развитию колониализма и империализма. Я не согласен и нахожу подобный тип обобщений преувеличением, не помогающим понять сложное отношение ЧЛ к иудаизму.

<p>41</p>

ЧЛ стал популярен в Латинской Америке не только благодаря расовым теориям, но и благодаря проницательности, эстетическому и морфологическому проекту в криминологии, определению Другого и способности интерпретировать преступления и отклонения, созданные «прогрессом» молодой латиноамериканской нации. Более того, понятие Другого создало особенную этнографическую чувствительность.

<p>42</p>

Стоит отметить, что в области расового вопроса ПМ двигался в противоположном ЧЛ направлении, сформировавшемся в атмосфере универсализма времен Рисорджименто, но постепенно сдвигавшемся в сторону криспианского национализма. Никола Лабанка (Nicola Labanca, 2002) отлично объяснил, как Берлинская конференция, ставшая как эпохальным историческим фактом, так и культурным феноменом, поспособствовала приобщению ПМ к расовой теории. Вместе с географом Негри (Negri) они были делегированы туда в качестве наблюдателей. Он вернулся с конференции поклонником колониализма и полагал, что колониальная миссия могла бы послужить возрождению Италии. Интересно еще почитать, какие другие ученые-социологи присутствовали на Конференции и в чем состояло их участие (Gavin e Betley 1972). Вдобавок, после десятилетней критики чрезмерного использования термина «раса» и понятия «арийской расы», ПМ в последние годы жизни начал резко критиковать антирасистский гуманизм книги Жана Фино о расовых предрассудках (Chiozzi 2002).