LITMIR.BIZ

Скачать книгу

ло, люди схожих взглядов, проживающие в шаговой доступности, чтобы можно было пройтись пешком, наслаждаясь благоуханием ночного Лондона в конце весны.

      Однажды мы с Джошем брели домой, медленно взбираясь на холм. Неожиданно взяв его за руку, я потянула его назад полюбоваться цветами, привлекшими мое внимание. Они казались мне неким откровением – это и есть сама жизнь, а не некая игра или мистика. Все было столь ирреально и так далеко от бурлящей повседневной жизни. Впрочем, действительность всегда непредсказуема.

      В тот вечер что-то всколыхнулось во мне, может, виной тому порывистый ветер, от которого у меня закружилась голова. Я стояла молча, в плену этого островка нетронутой природы, усеянного полевыми цветами. Меня пронзила мысль, что все это в одно мгновение может исчезнуть. И быть может, нам повезло застать их в те дни, когда они покачивались на ветру в угасающем свете дня, прежде чем согнуться под тяжестью созревших семян.

•

      В детстве мы часто воспринимали полевые цветы как своеобразное «оружие», которое использовали в своих фантастических сражениях, заполнявших нашу деревенскую жизнь.

      Липушник следовало сорвать, смять и незаметно бросить в сторону жертвы, чтобы человек не догадался, что стал мишенью. И в итоге ярко-зеленые колючки оставались прицепленными к футболкам или к шортам до тех пор, пока кто-то из прохожих мимоходом не указывал на это ребятам.

      Одуванчики служили другим потенциально «карательным» целям. С приходом мая, когда их всклокоченные желтые цветки превращались в симпатичные пушистые головки, на них можно было гадать. Те, кто сдувал семена с головки одуванчика, могли «напророчествовать» многое, но в основном гадали «любит – не любит», как правило на желанного мальчика из класса. Однако самое неприятное таилось в стеблях сорняков. Тот, кто отваживался попробовать сок из сорванного стебля одуванчика – при этом обычно обещалось нечто вкусное, – обнаруживал на языке ядреную горечь молочной жидкости: отвратительный вкус, от которого невозможно было избавиться, так что скулы сводило – к немалой радости виновника произошедшего.

      Но самыми привлекательными для нас были луговые травы. По мере того как день становился длиннее, трава вырастала, колышась на ветру. У растений появлялись семенные шапки с крошечными шипами – своеобразные колючие бомбочки. Мы не знали названий этих растений, зато умели выбрать хорошие – со множеством семян. Особо привлекали наше внимание цветастые пушистые растения. Из молодых цветов срывались наиболее яркие и колючие, но из-за присущей им плотности их было сложнее задействовать. Правильный выбор приходил с практикой. Несмотря на то что первую половину детства моя сестра провела в окрестностях города, позднее она быстро приобрела нужный опыт и пользовалась этим, хорошо зная мою доверчивость. Она выбирала себе «оружие», просила меня позволить ей положить его мне на язык, пожевать зубами и закрыть глаза, если хочешь понять, что значит летать. А затем, если травинка лежала правильно и ощущения полета постепенно нарастали, она вытягивала стебель у меня изо рта и хихикала, когда я чувствовала, как жесткие сухие семена лопаются у меня во рту.

      Открыв глаза, я видела, как она заливается от смеха, глядя на меня выплевывающую кажущиеся нескончаемыми семена, набившие мне рот. Новый мир ощущений, оставшийся у меня на языке.

      Мне знакомы все эти трюки, потому что я постоянно страдала от них и мне редко удавалось проделать нечто подобное в ответ: я пыталась заставить Ханну пожевать траву, но она прекрасно знала, чего я добиваюсь. Будучи самой младшей из сестер, родившейся в городе, я стала идеальным объектом для таких школьных шалостей, когда мы переехали в деревню.

      Тем не менее я быстро научилась ориентироваться в полях и на заросших тропинках вокруг нашего деревенского дома, познавая разнообразный мир лесополосы и цикл роста зерновых культур. Не формально, с точными названиями растений и представлением о сельском хозяйстве, а просто как данность. Здесь пересекались линии жизни и смерти – в этом конгломерате природных артерий. Лягушачью икру приносили в школу в банках, а неоперившихся птенчиков, выпавших из гнезда, внимательно рассматривали во дворе: глаза у них были большие и слепые. По полям носились кролики. Если кто-то находил барсука, то его клали у дороги, перевернутым кверху брюхом и раздувшимся трагикомично от своих собственных вонючих газов.

      А еще мы познавали законы жизни отдельных растений. Из желудей вырастали дубы, из ореха каштан – дерево каштан, по крайней мере из тех каштанов, которые не мариновали и не запекали в духовке. Несмотря на все наши розыгрыши, мы знали, что крапива сильно обжигает и ее нельзя использовать для игр. Неприятные ощущения от зудящих волдырей, появляющихся от крапивы, можно было снять только щавелем, прохлада которого успокаивает, если потереть им детские ножки.

      Зеленое лекарство сочится между пальцами, и скрученные листья прилипают к потным ладошкам.

      И все равно большая часть нашей жизни проходила в помещении. Ведь даже если деревня сохраняла свои традиции – запекание на вертеле целой свиньи, игра с овечьими мочевыми пузырями или жесткая конкуренция на продуктовых ярмарках. – я все равно оставалась ребенком девяностых,

Скачать книгу