LITMIR.BIZ

      Из предварительного разговора выяснилось, что изменения в поведении ребенка появились вскоре после пребывания в больнице из-за воспаления среднего уха. Андрюша провел там с мамой две недели, а до этого лечился дома, тоже около двух недель.

      На приеме я увидела шестилетнего мальчика с оттопыренными ушками. Он робел и поначалу очень несмело оглядывал комнату, потом взял маленький листочек бумаги и осторожно закрасил его краской. Это был какой-то обрезок листа, величиной с транспортную карту или кредитку. Потом Андрюша нарисовал медсестру или врача (не знаю, кого именно) уже на листке формата А4.

      В нашем подходе не принято расспрашивать ребенка, задавать ему какие-либо вопросы. Это часто удивляет взрослых, родителей или начинающих специалистов. Роль игрового терапевта кажется пассивной.

      Но давайте подумаем: в чем смысл вопросов взрослого? Узнать, что имел в виду ребенок? Направить его внутреннюю жизнь в том направлении, которое кажется нам правильным? Мне нравится базовое положение подхода: при безусловно положительном отношении и эмпатическом отклике специалиста маленький клиент САМ находит дорогу к исцелению.

      Не столь важно, кого именно нарисовал мальчик – медсестру, врача, соседку. Имеет значение другое: то, что он сам решил, что сейчас рисовать. Бессознательные процессы ребенка вытолкнули на поверхность именно этот образ, именно в том виде, в каком он сейчас готов его обнаружить. И иметь с ним дело. Попытки взрослых помочь, объяснить роль этой тети в его жизни, к примеру, в ситуации игровой терапии неуместны.

      С тетей могут быть связаны какие-то чувства ребенка. Вот это как раз-таки и может «слышать» чуткий специалист. Признаться, я не очень поняла, какие чувства испытывал в тот момент мальчик, рисуя женскую фигуру в белом халате. Возможно, внутренней экспрессии там и не было, а все это было ответом Андрюши на домашние разговоры и попытки справиться с пережитыми больничными впечатлениями своими способами. Из разговора с родителями ребенка я знала, что они рисовали на бумаге что-то, связанное с уколами, и рвали эти рисунки, пытаясь изгнать болезненные воспоминания. Так или иначе, я не находила чувств, к которым могла бы присоединиться. Но я могла поддержать активность мальчика, сам его позыв сделать этот рисунок.

      «Ты решил нарисовать вот это», – сказала я уважительным и доброжелательным тоном. И это не было приглашением откровенничать! Это было выражением принятия, поощрением и дальше действовать (выражать себя) как хочется. По крайней мере, я рассчитывала именно на такую реакцию Андрюши.

      Не очень активный поначалу, на второй встрече он решительно выбрал фигурку Буратино. И предложил мне играть за него. Я шепотом спросила об инструкции: «Что Буратино делает?»

      «Это же вопрос!» – может воскликнуть внимательный читатель

Скачать книгу