LITMIR.BIZ

Скачать книгу

И о том, что вы принесли Антону пастель и бумагу, а мне – ручки и тетради. И о том, что я стал писать эпиграммы, а Антон рисует портреты всех сотрудников больницы. Ваш портрет Фильчаков сегодня не нашел. Но он нашел шарж на себя, нарисованный Антоном и подписанный мной: «Славный доктор Фильчаков – первый среди говнюков». Фильчаков скомкал этот шарж, спрятал в карман и пообещал, что нас будут обыскивать ежедневно, – Вородкин робко улыбнулся: – «В целях укрепления дисциплины и порядка в психиатрической больнице, а не превращения ее в салон умалишенных карикатуристов».

      – Вот как!

      – А вы знаете, Софья Николаевна, что Седова уже несколько раз затаскивала Антона в дежурку? Она пытается уложить его к себе в постель, но Антон всегда от нее убегает. А когда она увидела ваш портрет, нарисованный Антоном, то поняла, что он в вас влюблен, и дико его приревновала. На глазах у Антона она порвала все портреты, нарисованные им на бумаге, и выбросила их обрывки в мусорное ведро. А он, дурачок, сказал, что у него есть еще один ваш портрет, но она его никогда не найдет. И тут она натравила на Антона Фильчакова, видимо рассказав ему о шарже. Ведь этот шарж она не порвала, а оставила, чтобы Фильчаков его увидел.

      Софья вопросительно посмотрела на Кошкарова, но тот отвернулся к окну.

      – Софья Николаевна, а почему вы советуете мне писать эпиграммы, а не лирические стихи? – спросил Вородкин.

      – Эпиграммами вы кратко завершаете диалоги с теми, кто вас обидел. А чем более кратко и быстрее отвечаешь обидчику, тем быстрее восстанавливается психика.

      – А зачем завершать диалоги с теми, с кем и говорить-то не хочется?

      – Это принцип гештальт-терапии. Диалог должен быть завершен. Даже великие поэты чувствовали это и писали эпиграммы на своих недругов, которым не могли сказать в глаза все то, что о них думают. Взять хотя бы Пушкина и Лермонтова. Я еще приду к вам сегодня.

      Выходя из палаты, Софья дверью сбила с ног Галину Седову, которая подслушивала, прижав ухо к замочной скважине. Седова упала на пол, показав рваные колготки на костлявых и бледных до синевы ногах.

      – Извините, что помешала вам подслушивать, – тихо сказала Софья.

      Седова поднялась с пола и стала поправлять на себе халат, исподлобья по-собачьи глядя на Софью. Ее глаза мстительно блестели бутылочными осколками.

      Софья вернулась в кабинет ответственного дежурного по больнице. Фильчаков разговаривал по телефону.

      – Снова позовите Ковбу и Мазура, и пусть они их скрутят. Потом обоим вколите по двойной дозе аминазина, чтобы они успокоились и не болтали лишнего! Слова о том, что их якобы обыскивали, я расцениваю как признак психомоторного возбуждения на фоне галлюцинаторно-бредового синдрома! Я приду попозже и решу, чем бы еще успокоить эту взбесившуюся парочку, – Фильчаков положил трубку. – Ваши больные перевозбудились, Софья Николаевна, и мы будем их успокаивать. Я дежурный врач и отвечаю за порядок в больнице!

      – Вы назначили моим больным инъекции аминазина?! В цивилизованных странах он уже запрещен!

      – Мне не оставалось

Скачать книгу