Избранное. Мудрость Пушкина - Михаил Осипович Гершензон Российские Пропилеи

Скачать книгу

Пушкина такое подавляющее количество заявлений положительных, что первые кажутся только редкими прорехами в сплошной ткани последних. Пушкин даже не заботится утверждать личное бессмертие: таких мест у него два-три; он просто исходит из аксиомы о личном бессмертии, эта аксиома составляет как бы невидимый, незыблемый в его уме фундамент, на котором он воздвигает свои художественные образы, – до такой степени его дух в глубине не затронут сомнением! Больше того: его вера (если такое беззаветное знание еще можно называть верою) настолько полна живых соков, что, к изумлению зрителя, расцветает конкретными подробностями; мы увидим ниже, что он не только изображал посмертное явление теней, но даже умел рассказать кое-что об их внешнем виде и склонностях.

      Сказанное сейчас на первый взгляд покажется, конечно, парадоксом. Можно ли поверить, что Пушкин с его острым и несомненно трезвым умом, образованный человек XIX века, был предан такому грубому, необузданному мистицизму, верил в существование посмертных призраков и в их сношения с живыми людьми? Без сомнения, говоря о «тенях», он либо выражается метафорически, либо рисует психологическое состояние яркого воспоминания об умершем, подчас действительно близкого к галлюцинации. Так подумает читатель.

      Но изъявления Пушкина совсем недвусмысленны: в них нет ни метафорического, ни психологического смысла; не подлежит ни малейшему сомнению, что он верил в объективное существование призраков. Вот «Заклинание», 1830 года, дышащее глубокой грустью и нежностью; можно ли говорить серьезнее? Пушкин вызывает тень умершей, но все еще любимой женщины:

      О, если правда, что в ночи,

      Когда покоятся живые,

      И с неба лунные лучи

      Скользят на камни гробовые,

      О, если правда, что тогда

      Пустеют тихие могилы, —

      Я тень зову, я жду Леилы:

      Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

      Явись, возлюбленная тень,

      Как ты была перед разлукой,

      Бледна, хладна, как зимний день,

      Искажена последней мукой.

      Приди, как дальная звезда,

      Как легкий звук иль дуновенье,

      Иль как ужасное виденье,

      Мне всё равно: сюда, сюда!..

      Он начинает нетвердо, но его сомнение длится лишь миг; или оно – только формальная оговорка? Ведь с первых слов чувствуется, что он верит, – и так беззаветно звучит его страстный призыв: «Ко мне, мой друг, сюда, сюда!»

      Он пишет вполне положительно, как бы о вещи естественной и всем известной:

      …Но и в дали, в краю чужом,

      Я буду мыслию всегдашней

      Бродить Тригорского кругом,

      В лугах, у речки, над холмом,

      В саду, под сенью лип домашней.

      Когда померкнет ясный день,

      Одна из глубины могильной

      Так иногда в родную сень

      Летит тоскующая тень

      На милых бросить взор умильный.

(П. А. Осиповой, 1825 г.)

      Он

Скачать книгу