LITMIR.BIZ

      Натянуты до икр сапоги и китель так хорош Вам по фигуре. В камин бросаю все черновики, и мыслей стыд спешу забыть в цензуре.

      О Фридрих, добрый, но чужак для всех, не прекращай так мило улыбаться. Надень на душу рыцаря доспех, чтобы тебя не смела испугаться.

      Прости, что резко перешла на «ты». Так хочется мне стать скорее ближе! Но больше, чем зазорной наготы, я так боюсь, что станешь неподвижен.

      Пришелец, оккупант… Все про тебя? Не верю. Разве можно в это верить? Какая же для девы стыдоба врага любить не в счёт людской потери.

      Лазурные, но теплые глаза. Ну как же можно не писать о прошлом… Над городом прошла как взрыв гроза. Но ты не бойся, Фридрих, не промокла.

      Уста столь малы, что их почти не видно. Я будто бы Виктор оглы, но мне, ты прости, не стыдно.

      Чаровница, не жди рассвета, ведь солнце забыл я давно. Ты муза теперь для брюнета. Выпей во мраке вино.

      Опалён твоей красою. Меч разлуки, не падай на грудь. Птицей в Джаннате буду земною петь роскошно, чтоб к пальцам прильнуть.

      Рдяный блеск совершенных губ, не могу сопротивиться, манит. Как кафир, иль глупый кашуб я попался, но это не ранит.

      Весь до тла сожжен я тобою. Аль-Узза моих ты очей. Не будь же настолько слепою. Аль-Узза багряных ночей.

      Слышишь шёпот, мой друг? Вишня ласкает ветвями восход. Помнишь тонкую негу рук? Что позабыли по воле господ.

      Чувствуешь, горечь упрямо касается уголков рта. Помнишь ли полночь, где мы считали нагими до ста.

      Писем давно не пишу, твой охраняя упрямый покой. Встреч лишь глазами ищу, правя закрыто великой страной.

      Соколом белым, вихрем встречаю во снах. Щёки цветов побледнели. Вновь засыпаю впотьмах.

      Слышу шёпот, зеленая ива бормочет в ночи. Копыт топот. Молчи, сердце, прошу, помолчи.

      Помню полночь. И каскад черненных волос. Помню горечь. И блеск запоздалых слёз.

      Много писем рукою в бинтах я писал. Шагом рыси к ногам хромым бы припал.

      Седой и усталой птицей однажды к окну прилечу. К милой, как смех, ученице, сердцу мага и жизни ключу.

      Пьянящий аромат сиреневых цветков и белоснежность платья белого невесты. Среди речных песков и голубых тонов я не встречал такого края чести.

      Ступая по мосту, дыша дневной прохладой, я чувствовал себя одним во всей земле. Небесная лазурь, товарищ мой крылатый, раскинулась нежнейшим, заманчивым суфле.

      На берегу реки я свежесть ощущал, дух силы и свободы родной Волги. Красавице Итиль я б песни посвящал, любуясь волнами, что мягче шёлка.

      То город детства, для иных забава для прогулок, кому-то кажется, что выше неба нет. Я здесь впервые был, шагал чрез переулок, стараясь в голове сдержать твой красочный портрет.

      Когда-нибудь вернусь, коснувшись ветра кожей, приятными мурашками покроется рука. Когда-нибудь столкнусь с созданьем ярким, божьим. И блики на воде коснутся пиджака.

      Я помню день со вкусом красного железа и розоперстый под конец закат. Когда-то беглая, веселая принцесса ждала под смех, как с нищетою обручат.

      Я там стоял, в богатой, светлой зале, нечестный суд в которой раз смотря. Все думали, что гордость разорвали, но то не более, чем просто мишура.

      И шла ногами бледными, босыми, чтобы услышать плети страшный звук. Как можно быть настолько всем слепыми? Не высший свет, а общество гадюк.

      Разорвана ударами одежда, корона на другом – таков исход. Но вы, предатели, зазря себя не тешьте, надежда хрупкая со всех клеймо сорвет.

      Я буду ждать, отчаянно и верно, как ты войдешь в законный тронный зал. Пусть не верну родных земель, губерний. Твою улыбку, главное, украл.